КОСТАС БОБСКИ - ГОЛУБОЙ РАССВЕТ

Я обошёл толпу, незаметно, словно тень, проскочил за их спинами и подошёл к боковой двери. Торец здания, а конкретно его фасад, имел жалкий, прохудившийся вид. Куски штукатурки бурно покоились на земле, давно отвалившиеся и забытые. С другой стороны стояло здание ресторанчика, с курящими официантами у пожарного выхода, и наглухо заколоченными, грубыми окнами. Переулок, образовавшийся между рестораном и консерваторией, создавал типичный пейзаж, где лицевая сторона чиста, выбрита и свежа, но нутро прогнило и смердит. Просто уродливые куски камня, внешняя отделка которых была разворована и перепродана, теперь торчали наружу, как ребра у наркомана, днями не видевшего воды и еды. Подоконники засраны, покрытые тонким слоем пепла от курящих сотрудников. Взгляд опустился на дверь. Я поступал бы условным стуком, при его наличии, но пришлось ограничиться скудным.

Тук

Ответа не последовало

Но за дверью послышалось шевеление и возня. Меня ждали и готовы впустить.

Я на секунду повернул голову в сторону улицы, с которой попал в этот переулок, и пересёкся взглядом с таксистом – гомофобом. Он все еще стоял там, с застывшей гримасой призрения и ненависти. Дверь открылась, и человек с другой стороны жестом пригласил меня войти.

Это был Игорь. Его проницательные, зеленые глаза были спрятаны за фотохромными очками в оправе титанового цвета. Костюм синего оттенка, не из списка дешёвых, сидел как влитой на низкорослой фигуре сытого и здорового человека. В левой руке он держал папку бумаг, скреплённых между собой резинкой. Идеальный стиль опрятного буквоеда дополняют широкие, прямые брюки, прикрывающие лакированные «лодочки». Этот образ не раз становился ловушкой для недалёких простаков, которых Игорь без единой эмоции перемалывал в фарш своим умением отыскивать любую информацию. Тёмные делишки с заменой идентификационных документов в прошлом, любовницы или запрещённая порнография на жёстком диске- всплывёт всё, через третьих лиц, через случайно залетевший слушок, через подкупленного недоброжелателя. Жертва опомнится не успеет, как в уютном кабинете, под светом приглушённых газовых ламп, Игорь выложит на стол копии документов или записанный разговор. Чисто формально, чтоб насладиться слезами, мольбами и истериками. Ну и сольёт всё в открытый доступ, куда без этого.

Мы обменялись крепким рукопожатием и двинулись в сторону студии. Повсюду творилась настоящая рабочая суета. Мимо нас пробегали представители прессы и техники с озадаченностью и полной концентрацией на лицах. Надо начинать разговор, влиться в общий рабочий настрой и погасить в груди ещё пылающее пламя ярости от разговора в машине.

– Есть новости или сложности, требующие внимания?

Игорь поднял голову и внимательно посмотрел мне в глаза, не сбавляя шаг

– Ничего такого. Ночью кто-то заморочился и послал на тебя запрос в налоговую и милицию, наугад. Могут повиснуть на банковском счёте, так что пару дней воздержись от всяких переводов. Перестраховка не помешает. Он чуть заметно улыбнулся и освободил папку от резинки. Раскрыл её и одним движением извлёк лист бумаги.

– Вот, я набросал шпаргалки на всякий случай. Пресс-секретарь этого супчика на многое способна и работала со скользкими личностями. Так что не ведись на классические провокации и будь милым. Нацепи улыбочку.

Мы пришли к задней части студии. Массивные металлические столбы росли прямо из пола и устремлялись куда-то ввысь, к потолку, обвитые кабелями и стяжками. Весь свет был направлен вперёд, на зрителей и сцену, которых не было видно за декорацией фона. Я всмотрелся в видимую часть зрительного зала- не слишком много свободных мест. По телу растекается волна мандража, проходя по нему едва ощутимой волной. Это нормально перед публичным выступлением. Игорь внимательно меня разглядывал.

– Они уже надоели тянуть! – Я дал выход напряжению, направив его в комичное возмущение. «Сколько ни опаздывай, всё равно придётся торчать тут как памятник собственной непунктуальности!»

«И не только собственной.» – Игорёк поддержал пустой трёп. Он очень смешно смотрелся на фоне высокого оборудования, всех этих технических средств для записи аудио и звука, высоких операторов и осветителей. Но спокойный, как маяк среди бушующего шторма, окатываемый стометровыми волнами. Костюмчик добавлял иронии в пёстрой толпе тружеников творческой артели. Они группировались по интересам, либо работая, либо о чём-то оживлённо общаясь, параллельно выполняя манипуляции с инструментом или оборудованием. Чуть в стороне мялись выделяющиеся из общей массы люди. Их было немного, пятеро. Между ними шёл активный обмен информацией, жестикуляция, быстрые взгляды в нашу сторону. Политики. Стервятники и гиены. Зарабатывающие на всём, что может приносить доход и дивиденды, будь то горе, война, преступники. Чем громче информационная бомба, тем лучше. Ведь за бурным обсуждением и людским негодованием можно скрыть потоки личной выгоды. Так всегда было и, к сожалению, будет. Кто-то дотронулся до моего плеча. Я обернулся. Это был молодой парнишка с воробьиной шеей, на которой висел пропуск с огромными буквами «ПОСТАНОВКА».

– Можете начинать, как будете готовы. Мы пустим музыку на выход. Вы пройдёте и сядете на кресло вон там. – Он указал пальцем куда-то в сторону сцены. Я ничего не увидел за непроницаемой стеной декорации, но на всякий случай убедительно кивнул.

– Удачи.

– Спасибо, сладкий, но она мне не понадобится.

Ответ достиг адресата, и он неодобрительно скривился, поджав плечи. «Только холодный расчёт и профессионализм.»

– Ага. Профессионализм.

Я выпрямился, проверил воротник рубашки и нацепил микрофон-петличку из рук постановщика. Поехали

– Готов.

– Музыка на три, два, один, выход!

Заиграл вступительный мотив, взревели аплодисменты. Я начал выходить на сцену. Яркий свет ударил в глаза и на секунду ослепил.

Сцена незаметно перетекает в многоуровневые зрительские места. Я словно в центре огромного Колизея, только не такого монументального и большого, как первоисточник. На фоне по правую руку изображена панорама абстрактного ночного мегаполиса. По левую- зрители. Пол выложен старым деревом, местами повреждённого временем и обувью музыкантов. По нему, как змеи, протягивались многочисленные провода для питания камер и микрофонов, нацеленных на нас. Яркий свет не даёт сфокусироваться на толпе, отвлекаться. Напротив меня устроилась девушка. Её русые волосы сложены в аккуратную причёску. Закрытая поза со сложенными на груди руками и оголённая юбкой ножка, закинутая на другую ногу. Максимально строго. Руки придерживают планшет. Напряжение между нами настолько плотно и явно, что, достань сейчас нож и можно будет его порезать, как хлеб. Между нами проскочил ведущий и хорошо поставленным, театральным голосом начал свой вступительный монолог.