Людмила Толмачева - Мечты сбываются. Роман

– Да хоть с прошлого года. Мне плевать. Кыш отсюда!

– Не уйдем, – упрямо отвечает Сергей.

Витек кивком приказывает вассалам применить силу. Те хватают зашиворот незадачливых рыбаков и пинками прогоняют с берега.

Всю дорогу до дома Петька размазывает по лицу слезы, а он, стиснув зубы, клянется себе, что когда-нибудь отомстит.

Но клятву так и не сдержал. Видно мало ему досталось тогда на берегу, он еще и невесту отдал этому мерзавцу. А сейчас, спустя много лет, вынужден признать полное свое поражение.

От выпитого вина и воспоминаний стало жарко. Балашов открыл балконную дверь и вышел на мороз. Вдохнув чистого холодного воздуха, почувствовал облегчение.

Нет, не все сказано в этой драматической истории. И пусть молодость не вернешь и ошибок не исправишь, судьбу можно повернуть в другое русло. Они с Мариной еще не старые. Зато много испытали и обрели драгоценный опыт. И если чувства еще живы…

Где-то внизу раздался не то стон, не то тяжкий вздох. «Что за чертовщина? – удивился Балашов. – Я тут со своими переживаниями потихоньку схожу с ума? Мне уже лешие мерещатся?»

Но что-то толкнуло его подойти к перилам и посмотреть вниз.

Фруктовый сад мирно спал под снежным одеялом, на которое отбрасывало желтую тень освещенное окно первого этажа.

«Кто это бодрствует в такое время?» – заинтересовался Балашов.

Нагнувшись ниже, он увидел такой же балкон, в центре которого стояло плетеное кресло-качалка. В нем кто-то сидел, откинувшись на спинку. Приглядевшись, Балашов узнал Воронцову.

«Похоже, я не один сумасшедший в этом доме. Нашлась еще одна экстремалка, – усмехнулся он. – Ладно, пойду умоюсь».

Вернувшись из ванной, Балашов переоделся в пижаму и лег в кровать с намерением почитать перед сном. Но чтение не шло.

Слишком много впечатлений было за этот длинный день.

Он долго ворочался с боку на бок, пока не оставил затею уснуть. Накинув на плечи спортивную куртку, вновь вышел на балкон.

Желтый квадрат внизу по-прежнему лежал на свежем снегу.

Перегнувшись через перила, Балашов посмотрел на нижний балкон. Его вдруг пронзило холодом. Но не от морозного воздуха, а от ужаса. Ему показалось, что женская фигура в кресле за этот час не изменила позу.

Надо было что-то делать. Накинув пуховик и переодевшись в сапоги, Балашов спустился в холл. Там стояла сонная тишина.

Решив никого не будить, он не без труда открыл сложные замки и выскочил во двор. Быстро сориентировавшись, побежал влево, по идущей вдоль дома дорожке. Калитка в сад была заперта на ключ. Пришлось подставить пластиковую бочку и с ее помощью перелезть через высокую ограду.

Утонув в сугробе почти по пояс, Балашов стал медленно продвигаться к балкону Воронцовой. Преодолев расстояние в десять метров, он оказался возле цели. Но балкон, благодаря цокольному этажу, находился слишком высоко. Взобраться на него без лестницы не представлялось возможным.

Балашов выругался и решил обогнуть дом с другой стороны, авось там найдется какое-нибудь подручное средство. И оно нашлось. Такая же бочка под водосточной трубой. Кое-как выдернув ее из снежного плена и вернувшись обратно, Балашов сумел одолеть препятствие.

Чтобы не напугать женщину, он тихо произнес ее имя:

– Ольга Васильевна!

Выждав пару секунд, вновь позвал, но значительно громче:

– Ольга Васильевна, вы слышите меня?

Его сердце бешено колотилось, но мозг работал с привычной ясностью и хладнокровием. Подойдя к Воронцовой вплотную, Балашов склонился над ней и понял, что она крепко спит.

– Понятно, – произнес он вслух. – За ужином перебрала, решила совершить моцион и уснула. Придется будить, иначе – «кранты».

Он потрепал спящую за плечо, но ничего не добился. На лице женщины не дрогнул ни один мускул. Тревога росла в Балашове как снежный ком. Уже без всяких церемоний он подхватил ее на руки, внес в комнату и опустил на кровать. Нечаянно коснувшись ее ледяной ладони, он замер от страшной догадки. Она умирала!

Сорвав с себя пуховик, он накрыл им несчастную и ринулся к двери. Она была закрыта изнутри, а ключ, слава богу, торчал в скважине.

Спустя несколько секунд Балашов стучал в спальню хозяев.

– Кто там? – послышался испуганный голос Татьяны.

– Откройте! Нужна медицинская помощь!

Щурясь от света, Татьяна слушала сбивчивые объяснения Балашова.

– Никакая скорая к нам не поедет, – категорически заявила хозяйка. – Праздник. Далеко. И дорогу замело. Давайте сами попробуем откачать. В термосе у меня горячий чай…

– Нужен тонометр…

– Есть. Сейчас принесу.

– И возможно, понадобиться сосудорасширяющая инъекция…

– Тоже есть. Мужу иногда ставлю…

– Хорошо. А пуховая шаль, одеяло или…

– Найдется. Я побежала, а вы пока к ней. Если уж совсем плохо, будем звонить в скорую.

* * *

Ей мешал свет. Ослепительный, настырный, он проникал сквозь ресницы и не давал досмотреть сон. Прекрасный, потрясающий сон!

Неужели это она, юная богиня в прозрачной тунике, шагает загорелыми ногами по белому песку, а пенистая волна ласково ударяет по ее ступням и застенчиво отступает, чтобы набрать сил и вновь ударить нежной, теплой лапой… Боже, как хорошо! Нет, пожалуй, слишком тепло. Уфф! Жарко! И этот свет! Нет, это невыносимо!

Воронцова подняла веки и непонимающе повела глазами. Где она? Что это за комната? И этот жуткий свет… Ах, вот он откуда!

Над изголовьем горело бра. И, должно быть, горело давно. От накалившегося стекла шел сильный жар, да и яркий свет лампочек добавлял дискомфорта.

Но что это? Почему она не может пошевелиться? Ее тело словно куколка, спеленатая в коконе. Что за чушь?!

– Проснулись? Как вы себя чувствуете? – раздался мужской голос.

Повернув голову вправо, она увидела сидящего на стуле Балашова.

– Что со мной?

– Вы едва не замерзли. Уснули на балконе. Как вы себя чувствуете?

Она не ответила. Высвободив руки из-под двух одеял и пухового платка, внимательно осмотрела их, затем ощупала узкими длинными пальцами щеки и лоб.

– Я ничего не отморозила? – осипшим голосом спросила актриса.

– Кажется, ничего. Мы с Татьяной провели ряд спасательных и профилактических действий.

– Хм. Прям, местное МЧС.

– Если шутите, значит, все в порядке. Я пойду к себе.

– Постойте!

Скинув резким движением одеяла, Воронцова села и сурово посмотрела на своего спасителя.

– Зачем вы лезете, куда вас не просят?

– Оригинальный способ выразить благодарность, – усмехнулся Балашов.

– За что мне вас благодарить? За то, что продлили агонию? Вам приходилось видеть раненого зверя?

– Это аллегория?

– А вы умнее, чем я думала.

– Рад за вас. Я все-таки пойду. Не сомкнул глаз, знаете ли.