Григорий Цуриков - Находка, что изменила жизнь

Я решил, что не сдамся, не отец, не мать и тем более не Люда, не захотели бы, чтоб я сдался и я не сдамся. Без разницы что произойдет, я всяко разно не сдамся, я не проиграю это сражения. На утро я ходил к реке, сейчас погода такая, что глухарь выходит к реке чтоб гальки наесться на зиму. Подстрелил пять птиц, четыре налима и свалил несколько деревьев на дрова. Устал. Соболь ещё не выходной, мех ещё не до конца в зимний превратился, ещё недели две у меня есть и поэтому за это время надо подготовиться к тяжёлой зиме. На сей раз мне действительно будет не сладко. Я правда и не мог предположить, что лимит неприятностей не исчерпан.

Эти две недели были как заведенные. С лета я не приготовил нормально угодье вот и приходилось готовить куленки и дворики на соболя. Это такие дедовские ещё методы ловушек для соболя. При этом мех вообще не портится, а в отличие от стрельбы. Бил глухаря и ловил рыбу. Затем все это подвешивал у себя возле домика, благо погода стабильно минус. На реке уже кое-где начал вставать лёд и вот ноябрь в силу вступил, соболь выходной, и снег пока не глубокий. Идеальное время для охоты с собаками. Как бы это не странно, но за полтора месяца что можно охотится с собаками пушнины берешь парой больше, чем за весь оставшийся сезон.

В ноябре река полностью стояла. Глухарей уже не увидишь на берегу, да и берег толком и не отличим от водной глади. Лыжи верные друзья. На лыжах, что мой отец сделал своими руками пройдена не одна тысяча километров. Охота с собаками намного проще, они чуют соболя даже когда тот, появится на самой вершине сосны или кедра. Лайка подаёт голос, когда видит зверя для того, чтоб отвлечь того от охотника, но, если лайка может сама поймать соболя, она не издаст и звука. Не редко, соболь прячется в корягах и тогда приходится махать топором, и орудовать чем-то на подобии палки или шеста, чтоб выгнать соболя из коряги. Вот именно такая охота была у меня до десятого ноября. А там было следующие.

День как день. С утра, до рассвета позавтракал, кто бы что не говорил, но дал по не многу и собакам еды. А на чушь, что собак перед охотой не кормят не обращайте внимание, главное не перекормить, а немного рыбки с утра хуже не будет. Собака, хорошая собака даже объевшись будет охотится, просто отяжелев и поэтому не так эффективно. Так вот позавтракал и покормив собак, я отправился на промысел. Примерно, к обеду за спиной я услышал треск и хруст веток. Я напрягся, а звук приближался. Очко сжалось до игольчатого ушка. Я догадывался, что это шатун и припустил оттуда что было мочи, но он нагнал меня и примерно, через минуты пять я его увидел. Кто скажет, что не чего страшного, тот значит не видел мишку в его истинном виде. Тот бежал за мной, не издавая ни звука, только пыхтел. Пуля первая бросилась на медведя. В тот же момент я направил на него ствол свой вертикалки двенадцатого калибра и нажал на спуск. Мой страх не позволил мне прицелиться, да и заряд был дробью. Поэтому, то, что в него попало лишь разъярило его, он громко зарычал. Пуля почти подбежала к медведю, когда за ней побежала и Люся. От страха руки тряслись, мне не удавалось сложить ружьё чтоб перезарядить. Пуля укусила медведя за лапу, тот практический с пол укуса переломил ее пополам. Каким-то краем сознания я видел, как у Пули выступают кровавые пузыри из пасти. С горем пополам мне удалось вытащить гильзу, но вот вытащить патрон из патронташа, мои не послушные руки не могли. Руки тряслись так сильно, что описать сложно. Медведь тем временем тряс головой с зажатой в челюстях Пулей, та не подвала признаков жизни. И в этот момент, к нему в шею попыталась вцепится Люся, так он бросил Пулю и схватил Люсю за морду, я даже заметить не успел. Но, я отчётливо услышал треск раскалывающего черепа и увидел конвульсии моей лучшей подруги. Этот треск, видно, и привел меня чуть в чувство, и я, совладав немного с дрожью, вынул пулевой патрон из патронташа и вставил его в свое ружьё. Медведь уже направлялся ко мне, когда я направил на него ствол и выстрелил. В десятки метров от меня упал замертво медведь. Двенадцатый калибр с такого расстояния в голову остановит кого угодно. Я все равно трясущимися руками кое как перезарядил ружьё и направил его на медведя. Страх сковал мое сердце. Эти мгновения казались длятся вечно, время словно смола, тянется. Я долго боялся сделать шаг, ствол был направлен на тушу медведя. В ушах стоял стук сердца. Через сколько я сделал шаг не знаю, казалось прошла вечность. Я пересилил себя, сделав шаг, затем ещё и ещё, пока не приблизился почти в плотную. Постоял так ещё не знаю сколько, затем все же пересилил себя и подошёл в плотную. Ткнул медвежью тушу стволом и тут же отскочил. Страх не покидал меня ни на секунду. Но, медведь не подвал признаков жизни. Тогда я, чуть осмелев подошёл ближе и ткнул его ещё раз, но не отпрыгивал на сей раз. Медведь не шелохнулся, тогда я его пнул, но не чего не произошло. Я отошёл на пару шагов назад и тут нахлынул отходняк. Сразу подкосились ноги, и я в ту же секунду упал на жопу, не в силах устоять на ногах. Руки тряслись, зуб на зуб не попадал, но при этом мне не было холодно, напротив не смотря, что на улице минус двадцать пять мне было жарко. Я только сейчас заметил, как Пуля лежит и дёргает лапами. Она была ещё жива, хотя и находилась на последнем издыхании. Я было попытался встать, но ноги меня не слушались и не удалось на них встать. На четвереньках я пополз к собаке, руки подкашивались, но я дополз. Она меня признала. Я сел на жопу, взяв ее голову на колени, она ели поскуливала. Мои глаза были мокрыми, слезы текли, душа полыхала. Я был подавлен, боль жгла, жгла из нутрии, боль потерь, я снова потерял близких мне созданий. Последних близких созданий.

Мое отчаяние начинало брать надо мной верх. Я взвыл. Взвыл от отчаянья. Сколько я так сидел и гладил морду умирающей Пули я точно не знаю. В какой-то момент я вроде вернул над собой контроль. Я разделал медведя, погрузил мясо и шкуру на нарты, повез, погрузил тела моих спасительниц. Я решил для себя, чтобы не случилось я их похороню, правда ещё не придумал как, буду рыть могилы. Но, я не за что не оставлю их на корм зверью. До дома я дошел, или если быть точным дополз ели живой, мясо подвесил, шкуру занёс в дом чтоб обработать, а тела собак оставил в сенях. Решил вопрос с похоронами оставить на завтра. Растопил печь, налил себе пол кружки горькой и одним глотком выпил. Затем сел на кровать и все, меня отключило. Видимо от пережитого мой организм до такой степени устал, что не в состоянии был больше быть в сознании и меня погрузило в сон.

Проснулся под утро от холода, трясло. События из вчерашних событий накатывали волнами. Я очень переживал из-за того, что я остался один. Один не только в тайге, но и на всем белом свете. Собаки пожертвовали собой ради меня их хозяина, а я сейчас сижу и думаю о том, как я не хочу жить, как надоело мне бороться с этой судьбой. Можно, конечно, мечтать, что тестю с тёщей, да и Семёну есть до меня дело, но это не так. Да они помогли мне, но это потому, что я был им когда-то зятем, но скоро они вообще забудут про существования такого, как я. Вот и получилось, что в этом мире я один. Где-то есть ещё мамин брат, родной, но за свои двадцать два года я его не разу не видел. Мамины родители тоже уже давно покоились в могиле. Я сидел и думал о вечном, глядя в щель печи, где виднелся огонь. Огонь, как и вода обладает поистине уникальной силой, он помогает прогнать тревогу. В какой-то момент я понял, как похоронить собак. Я решил их тела сжечь. Не далеко от дома я собрал погребальный костёр. Положил тела собак. Я благодарил их, за то, что они спасли мою никчёмную жизнь, слезы текли и я долго не мог заставить себя поднести огонь к веткам. Я вытащил сигарету, закурил, за пару затяжек с курил её полностью. И после, поджог все же эти дрова. Они были облиты бензином и в момент вспыхнули. Я не мог отвести мокрых глаз от горящего погребального огня. Пламя огня, как бы притягивало мое воспалённое болью сознания. В нем исчезали те, что спасли мою жизнь, те последние воспоминания или точнее, те кого отец так сильно любил. Погибли. Но, а я снова жив. Зачем я все же живу? Глядя на костер, я хотел даже молитву прочитать, потом подумал и решил, что тот, кому молятся люди меня ненавидит и отвернулся от меня, так почему я должен ему возносить хвалебные речи. Я про себя попросил, чтоб отец забрал их к себе, чтоб он там позаботился о моих боевых подругах. А ещё, я просил отца позаботится о маме, Люде и моем ребенке. Я стоял так пока костер полностью не прогорел. Последние уголки дотлевали, а я все не мог отойти от этого места.