Григорий Цуриков - Находка, что изменила жизнь

В сознание все стояли моменты вчерашних событий и разорваны тела собак. Не знаю точно сколько времени я так стоял, но, когда сознания маленько прояснилось, я осознал, что замерз, как зюзик. Пепел присыпало свежем снегом. В этот день снег шёл, даже не так, валил снег. Я побрел в домик, сил на то, чтоб обойти ловушки не было. Печь прогорела и поэтому я заново ее растопил. В охотничьих домиках пока печь топится тепло, а как прогорела выстывает в момент, за окном все же минус тридцать. Включил единственное вещь из двадцать первого века, MP3 проигрыватель, у нас с отцом было четыре аккумулятора для раций, а это чудо техники на них может и не выключаться до самого лета, да плюс есть генератор бензиновый с зарядными устройствами. А вот снегохода тю-тю, поэтому бензина для генератора с избытком. Поэтому в моем домике заиграли композиции шансона, те, что по приличнее, настроения на веселые композиции у меня не было. Я достал начатый пузырь горькой и накатил стакан. Собрал остатки своей воли или даже не воли, а скорее слабейшего желания жить. Знаете, вчера при встрече шатуна, я безумно не хотел помирать, а сейчас ищу смысл жить. Очень хотелось просто взять ружьё, зарядить пулю, подставить ствол под подбородок и спустить курок. Тут Семён, наверное, сыграл главную роль. Тогда он на берегу, когда мосю мне расквасил, сказал те слова, что сейчас не давали мне свершить эту глупость. «Живи для них, живи за них». Он был прав, и поэтому я решил, что не стану этого делать, а продолжу сезон. Не гоже бросать угодья отца, он всю свою жизнь вложил в эти угодья. В тот вечер я допил пузырек, но водка что вода, даже не понял, что выпил.

С утра я взял себя за, но вы поняли и пошёл по ловушкам собирать попавшегося в них соболя. Для понимания, нужно понимать, что у охотника начинается с рассвета день и продолжается до заката. Проще говоря, весь световой день охотник ходит по своей угодьям. Поэтому, на рассвете я ушел на лыжах по угодьям ходить, собирать то, что попалось, стрелять, то, что увижу и складывать все на нарды. А вечером, когда солнце село, я в домике обдирал шкурки с добычи. Подобный распорядок дня был почти постоянный, раньше, а вот в этом году видно не будет такого распорядка.

Семнадцатого числа этого же месяца жизнь круто, на все сто процентов решила изменится. День начинался, как всегда. Утро, завтрак, затем подтопил печь и тронулся в обход по угодьям. Сначала в одной куленке попался соболь не плохой, затем во второй. А вот часа через два, может чуть больше, случилось это. Этим была очень необычная находка. Я шел по лесу, когда заметил в снегу какое-то красное пятно. Я, конечно, остановился и присмотрелся. О боже! – это человек. Человек по среди тайги. Человек без сознания и, мягко говоря, одет не по сезону. У нас в такой одежде бывают одеты только в начале лета, ну или в конце мая, или начали сентября. Пока около десяти плюса погода стоит. В первые секунды я остолбенел, затем секунд примерно через десять побежал к нему. Это была девушка, лет двадцати пяти может чуть больше. Она была еще жива, хотя ее состояния оставляло желать лучшего. Она была без сознания, потому что замерзла. На ней были сапожки осенние на шпильках сантиметров пятнадцать, капроновые колготки, короткая юбка, красная куртка кожа заменитель, без шапки. Мысли в моей голове пронеслись как ураган. Я скинул свой тулуп и завернул эту красавицу с огненными волосами в него, надев на нее еще и свою шапку. Да она была красивой. Веснушчатое лицо, огненно-рыжие волосы чуть ниже печей, не плохие формы, не худая, но и полной не назвать. Я погрузил ее на нарты и бегом к домику. Минут за двадцать, может дольше, может быстрее я добрался до домика. В домике было тепло, печь не прогорела. Но я сам замерз как зюзик, все же сам без тулупа был. Я помню отец еще говорил, что, когда промерзнешь на сквозь и затем в теплое место попадешь надо раздеться, для того, чтоб тело быстрее согрелось. Я начал быстро раздеваться и считай в момент оказался в одних трусах. Затем приступил к раздеванию своей гостьи. В тот момент не каких пошлых мыслей, меня даже не посетило. Я довольно ловко раздел безвольное тело до нижнего белья, затем подумал, и лифчик тоже снял. Уложил ее на кровать, достал гусиный жир, его мы специально заготавливаем, как против обмораживающее средство. Начал обрабатывать ее тело, на нем уже было заметно много обморожений, как на ногах, так и на руках и даже на лице. Укрыл ее, затем пошёл топить печь.

Я был в шоке, увидеть девушку среди тайги да в таком виде. Я очень сильно надеялся, что она придет в сознания и объяснит, как она оказалась в тайге в таком виде. Спустя несколько минут я лежал в постели и грел своим телом эту находку. Я где-то читал, что лучше всего греть теплом своего тела в таких случаях. В тот момент я не секунды не сомневаясь лег рядом с этой девушкой и не каких мыслей о том, что она может быть чем-то больна, не было. Это скорее всего связано с тем, что я привык жить в небольшой общине и какая-то зараза для нас была не известной. Поэтому и я не мог даже в мысли представить, что она может быть больной. Я обнял эту девушку, мое сознания было перегруженным, и я считай сразу утратил его. Мое сознания поглотил сон. Мне снился отец, только молодым. Он на лодке с мамой, мама тоже молодая. Они плывут по Енисею, а я на берегу бегу за ними.

– Папа. Плыви сюда. Я тут.

– Дима. Сынок, тебе с нами нельзя. – Мне с лодки кричала мама.

– Мама. Папа. Куда вы?

Я упал на колени и стоя на них на берегу все кричал.

– Стойте, заберите меня.

– Живи. – Донеслось мне с лодки в ответ.

А вот пробуждения было очень неожиданным. Я почувствовал, как мне больно, что-то тычется в бок. Я открыл глаза и в первый миг даже не понял, что это. Какая-то обнаженная девушка стоит перед кроватью и тычет в меня ружьём. Пока я спал, я забыл, что принес в дом какую-то девчонку и поэтому я воспринял это все как сон. Поэтому, я просто повернулся на бок накрылся одеялом с головой и дальше начал отключатся. В меня заново ткнули стволом и тут уже сознание начало просыпаться, и я начал вспоминать эту девку.

– Ты зачем ружьё схватила?

– Почему ты меня похитил? – в паники выполнила она.

– Ты дура! Или как? – чуть разозлившись выполнил я.

Она, сделав шаг назад заплакала, но ствол не опустила.

– Я застрелю тебя если не скажешь, зачем ты меня похитил.

Я засмеялся. Меня начал раздирать смех. Она отшатнулась от меня еще на шаг назад и чуть тише стала всхлипывать. А меня начал раздирать гнев, ярость и злость. Меня разозлила эта ситуация, я ее спасал, а в благодарность на меня ружьё наставили.

– Стреляй! – закричал я.

Она перестала всхлипывать и при этом напряглась.

– Стреляй говорю. Что ты? Только на словах такая? Стреляй, давай оборви – это никчемное существования. Ну давай! – громкость моего крика усилилась.