Григорий Цуриков - Находка, что изменила жизнь

Она опять начала плакать.

– Я доберусь до дома, и мы тебе заплатим. – с мольбой сказала она.

– Кому заплатите? Трупу? Не дойдем это точно, а у тебя еще обморожений куча. —все тем же тоном сказал я.

– Ну пожалуйста.

Я отрицательно покачал головой, глядя в налитые слезами глаза. Достал обратно бутылку, налил ей еще пол кружки. Она, не задумываясь выпила, глотком. Она сидела за столом одетая в то, в чем я ее нашел, сидела и рыдала, но уже молча. Я тоже не был болтуном, тайга тишину любит, вот и привыкаешь к тишине. Хотя порой сядешь под навесом, приобнимешь собаку и болтаешь с ней. На этих мыслях я снова начал погружаться в пучину боли, потерь и слеза невольно скатилась по моей щеке. Она видимо восприняла мою слезу на свой счет и чуть успокоившись сказала.

– Я поняла. Прости. – тоном сменившегося человека.

– Не напрягайся, а лучше скажи, как звать то тебя?

– Ой, прости мы что-то даже не познакомились меня зовут Маша, а тебя? – затараторила она.

– Меня Дима. «Знаешь: когда в тебя тычут стволом как-то про имя забываешь», —ехидным тоном сказал я.

Она слегка улыбнулась. Такой грустной улыбкой, но все же улыбка. И сказала.

– Я не.

Я ее перебил на полуслове.

– Да все я понял. Нормально всё. Ты давай, раздевайся. – довольно грубо сказал я.

– Зачем? – испугалась она, по её лицу было видно, что она подумала, как будто я сейчас начну её насиловать.

– Обморожения твои обрабатывать будем и спать пара.

– А спать ты где будешь? – непонимающим голосом спросила она.

– На кровати.

– А я?

– Ты видишь вторую кровать. Но если хочешь спи на полу, ну или жди утро я проснусь, а ты ляжешь. – ехидно сказал я.

– А раздеваться зачем?

– Во-первых, обработать твои обморожения, во-вторых, спать. Или вы в Краснодаре в одежде спите?

– В ночнушке. – чуть спокойнее ответила она, но по-прежнему боясь меня.

– Возьмешь мою майку, только ты в ней утонешь, будет тебе ночнушкой. Моя жена так раньше делала.

Она стояла и хлопала глазами, день был тяжелый и настроение было около нуля.

– Короче, не хочешь не надо, твои обморожения и тебе с ними жить. Врачей тут нет, быстро хуже станет.

– Я…… Я не знаю. – растерянно ответила она.

– Чего ты не знаешь? Обрабатывать будем обморожения или нет, а может ты не знаешь будешь ли спать?

– Да, конечно. – все так же растерянно ответила она.

– Что, да конечно? Обрабатываем?

Она утвердительно кивнула головой, при этом прядь ее рыжих волос скользнули на глаза. Я достал гусиный жир, вот кстати интересно как он помогает, но это древний метод и не доверять ему, было бы глупо. Она так и стояла с прядью на глазах, о чем-то задумавшись.

– Если хочешь сама обработай, обморожения свои. Я только рад буду.

Она опять утвердительно кивнула головой, я же подал ей жир и майку. Она так и стояла не подвижно. Я не стал не чего говорить и просто улегся в кровать, отвернувшись к стенке. В свете керосиновой лампы отражался силуэт. Силуэт был не подвижен несколько минут, затем все же видимо взяв себя в руки, она начала переодеваться. Затем села на край, я повернулся и наблюдал красивую девушку в моей майке, в которой она утонула. Она аккуратно плацами взяла жир и начала втирать его в ноги. Я не выдержал подобного извращения и сказал.

– Короче хорош издеваться над жиром, да и над своими обморожениями. Давай сюда, я натру как положено.

Она, чуть отвернув лицо, на котором было заметно смущение, протиснула мне банку с жиром. Я её взял, зачерпнул жирка, взял её ногу в свою руку и начал втирать его в ногу. Она вскрикнула.

– Терпи, надо растирать хорошо или не поможет. У тебя очень сильные обморожения. Вон чуть не чернеют.

Она лишь стиснула зубы. Я же продолжил. Сначала ноги, затем руки, после лицо, а затем ягодицы и пузо. На этих моментах она попыталась сопротивляться, но я сказал.

– Хорош выпендривается.

Она тогда просто опустила руки и стояла, как бедная родственница. В момент, когда мазал ягодицы ей, мое мужское начало подало признаки жизни и Маша, это заметила.

– Прости. Ты девушка и очень красивая.

Она по-доброму улыбнулась и тихо произнесла.

– Спасибо. – но при этом в ее голосе был слышен страх.

– Да не буду я тебя насиловать, может хватит меня бояться. – раздражено сказал я.

– Прости – потупив глаза шепотом произнесла Маша.

Я встал, помыл руки и потушил лампу. Маша лежала у стенки, я лег, рядом повернувшись в сторону от нее. Сон все не приходил, а за место него было состояния полу реальности, это когда ты вроде и спишь, и нет. Все мысли роились в голове. Я все пытался понять, что все же это. За что, мне это прислали. Все же припасы на одного человека я готовил, я про хлеб и крупы, а тут еще один рот. В какой-то момент у меня, было промелькнула мысля, что не стоило её подбирать. Затем я подумал, что возможно её тоже за что-то наказывает, этот Бог. Ведь ей тоже, не сахар. Я не знаю, сколько времени прошло в таком состояние, но в какой-то момент мне приспичило. Я встал, за спиной услышал голос Маши.

– Зажги свет, а то я ненароком лоб расшибу, пока в туалет схожу.

Я выполнил её просьбу, она взяла тот же тулуп и вышла за мной. Про домик мой нужно сказать отдельно. Главный домик мы с батей построили не давно, и не как у всех. У нас была комната примерно три на четыре, с кирпичной печкой по средине, была вторая комната не отапливаемая, перед этой комнатой, как веранда, а перед ними был навес. У моей спутницы в руках была лампа. Я же по привычки быстро прошел через веранду и навес, и пристроился в сугроб. Сделав свои дела, я пошёл в дом, за спиной раздалось.

– Подожди пожалуйста. Я боюсь.

Я остановился и подождал. Пока она не закончила свои дела и не обогнала меня. Мы все таким же Макаром поместились в кровать, и на сей раз сон пришел сразу. Проснулся поздновато, но все же до рассвета. Еще ночью в раздумьях, я решил, что буду, как и раньше промышлять. И так же решил, что придется научить с утра эту девочку, как подкидывать печь, да и так по мелочи. Я растолкал Машу, она с горем пополам продрала глаза. Её опухшие глаза были красными, что свидетельствовало о том, что она много плакала.

– Утро доброе. Вставай буду объяснять тебе, что и как делать пока меня не будет.

– Ты меня бросаешь? – со страхом в голосе спросила она.

– Не глупи. Если ты не заметила, я охотник и мне надо ежедневно обходить ловушки и собирать рухлядь. – грубо ответил я.

– Пожалуйста, не оставляй меня одну. – с мольбой в голосе произнесла она.

– И как ты себе это представляешь. Есть ты что собираешься?

– Мне страшно.

Я не стал не чего говорить, просто подошёл к печке и позвал её.

– Ходи сюда и запоминай как печь топить.

Она молча подошла, и так же молча наблюдала за мной. После того как печь разгорелась, я поставил чайник и кастрюлю на нее. Она спросила.