Сергей Магомет - ЛЮБОВЬ к быстрой езде. Ночное чтение

Несмотря на заверения, что «скоро—скоро» шалости прекратятся и все устроится, ничего не прекратилось и не устроилось. Никто из других преподавателей и воспитателей не захватывал больше оргий, – безобразия продолжались со всеми предосторожностями, – однако слухи о том, что в училище—интернате что—то «очень не так», ползли, словно насекомые, изо всех щелей, и атмосфера накалилась до предела.

Вьюночек же со своим покровителем как ни в чем не бывало продолжали регулярно встречаться и отправлялись в излюбленные для «общения» места.

И вот теперь бедный директор, не зная, как выпутаться из этого кошмара, решил обратиться к блестящему элитному офицеру и герою недавних событий и в панике стал просить и требовать, чтобы тот немедленно забрал сына из училища. Может быть, только так удастся избежать скандала…

– Ты только не волнуйся! – душевно сказала жена Алексею Орлову, который, словно проснувшийся ребенок, все глядел на небо большими удивленными глазами…

А небо покрывалось черными тучами.

Когда директор интерната увидел Алексея Орлова в дверях своего служебного кабинета, то директору захотелось спрятаться под письменный стол. Однако Алексей Орлов был очень спокоен.

– Уверен, это какая—то ошибка, – сказал он. – Но я тем не менее заберу сына. Где он?

– Конечно, – закивал директор, смахивая со лба холодный пот. – Вы совершенно правы!

– Где же сын? – повторил Алексей Орлов.

– В – в… в зоопарке… – только и смог прошептать бедняга – директор.

– Уверен, что здесь какая—то ошибка, – выходя сказал Алексей Орлов, но ответа не получил.

Была поздняя осень. Ледяной ветер, как из пескоструйного аппарата жестко бил белой снежной крупой по асфальтовым дорожкам пустынного зоопарка. Гуси и утки утеснились в живую кучу—малу на островке посередине черно—рябого пруда, а по белесым берегам, залепленным пухом и пером, бродили только подозрительные вороны. За какой—то оградой угрюмо маячили козлотуры, на которых ветер лохматил шерсть. Морские котики в овальном бассейне ошалело носились кругами, иногда с сопением и брызгами вырывались из воды – гладкие и сверкающие, как ложки… Уже наступил мертвый сезон, и 99% клеток и вольеров были пусты, словно после какой—то звериной эпидемии.

Парочка, вьюночек с покровителем, обнаружилась в обезьяннике. Даже тут, кроме них, не было ни души. Еще издалека блестящий элитный офицер Алексей Орлов разглядел, как они мило прогуливаются, противоестественно для мужчин держась за руки, и, должно быть, высматривали какую—нибудь обезьянью скабрезность… Они не видели его, и, когда он был уже совсем близко, «черный человек» уже с недвусмысленными жеманностью и манерностью прижимался к юноше, – одной рукой обхватив за талию, а другой притягивая к себе его голову, – и вдруг начал обстоятельно целовать прямо в губы.

Эта скверночувственная сцена длилась лишь несколько мгновений, потому что налетевший Алексей Орлов одним движением выбил «черного человека» прямо через барьерчик, ограничивавший доступ к клеткам, и сам бросился следом. «Черный человек» не то побежал, не то покатился кубарем вдоль клеток, всхлипывая и всхрюкивая под свирепым натиском, не в состоянии даже кликнуть телохранителей, которые были неосмотрительно отосланы им куда—то в другой сектор, дабы не нарушать интимности. Гориллы, гамадрилы и макаки, как сумасшедшие, скакали в клетках, визжа и скаля зубы. Выброшенный из обезьянника, «черный человек» был беспорядочно гоним вдоль по асфальтовой дорожке мимо пустынных вольеров, – то взлетая в воздух, то тяжело, словно громадный кусок теста, шлепаясь оземь.

Дорожка оканчивалась каким—то глухим тупичком, в глубине которого находилась клетка не то со снежными барсами, не то с белыми ибисами. Пара огромных хищных кошек зашипела, обнажив клыки, и заскребла когтями по цементному полу.

Прижав одной рукой оглушенного врага к решетке, Алексей Орлов рванул другой рукой на себя железный прут и заметно отогнул его. В образовавшийся проем он бессознательно пропихнул голову «черного человека», так что тот, словно запертый в колодке, застрял между прутьями. Оба хищника мгновенно подскочили к нему, и тут он истошно завопил… Крик этот захлебнулся, превратился в прерывистое бульканье и наконец заглох совсем.

Сначала Алексею Орлову казалось, что каким—то боковым зрением он видел сына неподалеку, однако теперь, оглянувшись вокруг, обнаружил, что тот исчез. Скорее всего, потрясенный, убежал, не дожидаясь развязки. Тогда он поспешил к выходу, петляя по дорожкам между вольерами, и даже едва не столкнулся с телохранителями, которые, со своей стороны, заподозрив неладное, спешили разыскать босса. Приостановившись в некотором замешательстве, они было потянулись к кобурам, но, еще не понимая, что происходит, расступились и пропустили Алексея Орлова. Они лишь проводили его взглядом и, растерянно кивнув друг другу, поспешили дальше.

Добежав наконец до рокового тупичка, они остановились как вкопанные, не зная, что предпринять. Сначала им показалось, что их босс, низенько наклонившись, приник к самой клетке и, как бы ребячась, дразнит рычащих за решеткой хищников, безмолвно всплескивая руками и подергивая ногами. Потом они рассмотрели, что у него уже нет головы, а судорожные движения и всплески конечностей происходят оттого, что яростно треплющие добычу хищники тянут и рвут из нее сухожилия, мышечные ткани и прочие ярко—ало окрашенные внутренности, заставляя плясать, словно на нитках куклу, уже безжизненное тело.

В тот же день блестящего элитного офицера ждал и последний удар. Он спешил, надеялся хотя бы объясниться с сыном. Может быть, успокоить его. Может быть, в каких—нибудь нескольких особых словах передать, внушить ему собственную твердость и мужественность, – ему еще казалось это возможным… Однако невыносимая, беспросветная тоска и ужас, обрушившиеся на юношу после всего происшедшего, заставили последнего покончить с собой.

Как и предполагал бросившийся догонять сына Алексей Орлов, ноги все—таки принесли вьюночка, едва ли что—нибудь способного соображать, из зоопарка прямо домой. Там его встретила новая жена отца. Примчавшийся следом Алексей Орлов узнал, что сын только что скрылся в бывшей комнате своей матери.

– Ладно, – пробормотал Алексей Орлов, переводя дыхание.

Но в ту же секунду на него как бы пахнуло легким сквознячком. Он осторожно положил ладонь на дверь и чуть толкнул ее.

Сына в комнате не было. Одна половинка прекрасного большого окна была распахнута настежь – прямо в девятиэтажную пропасть.

Нет, увы, никакой возможности сколько—нибудь ясно и полно истолковать последующие действия блестящего офицера, которому (если бы не нечто неизъяснимо несправедливое во всей его жизни) действительно оставался лишь шаг, чтобы усилиями одного из влиятельных политических кланов, решившего сделать на него ставку в противовес своим политическим противникам, превратиться во всевластного диктатора, провозглашенного национальным вождем, – а может быть, и самому вдруг возомнив себя таковым и узурпировав власть во время очередного правительственного кризиса…