Диана Чемберлен - Тайная жизнь

– Одиннадцать? Отлично.

Он выбрался из постели, надел шорты, спортивные ботинки, а потом вышел из квартиры, чтобы пробежаться под утренним дождем.

7 марта 1945 г.

На прошлой неделе у матери Мэтта развилась пневмония, и в четверг она умерла. Мэтт винит себя в ее смерти, считает, что должен был отправить ее в больницу раньше, но врач уверил его, что это вряд ли что-нибудь изменило бы.

Он попросил меня прийти и помочь ему разобраться в квартире. Работы никакой особой не было, ему просто было тяжело одному приводить в порядок вещи матери, просматривать и перебирать их, каждая причиняла ему невыносимые страдания, напоминая о ней.

Во время болезни мать Мэтта читала журналы, проводя в постели долгие часы. Я присела на диван и взяла в руки номер «Лайф», но читать не смогла: было как-то не по себе находиться в доме, где совсем недавно умер человек.

Мэтт наводил порядок в ее комнате, я же вообще не могла переступить ее порога.

Через некоторое время Мэтт вышел в гостиную и сел рядом со мной на диван. Я поняла, что он плакал. Он вообще часто плачет, как говорят, глаза на мокром месте.

– Я хочу, чтобы отныне эта вещь принадлежала тебе, – сказал он, втискивая в мою ладонь овальный медальон с перламутровым цветком в центре. Ничего красивей я не видела. – Мать часто его носила, и он всегда напоминал мне о тебе, ты ведь тоже одиноко цветешь на поляне, как вот этот цветок.

Потом он надел медальон мне на шею, его лицо было совсем рядом с моим, настолько, что я ощутила прикосновение его давно не бритой щеки. Неожиданно он притянул меня ближе к себе и хотел поцеловать, но я увернулась.

– Но почему, Кэт? – спросил он.

– Не делай этого, никогда не делай, – я понимала, что мой поступок требует объяснения, а оно было простым: я не любила его. Я ему в этом призналась, он, бесспорно, был по-своему привлекателен, но я не была влюблена. Нет, это не жеманство. Вовсе не обязательно быть мужем и женой, чтобы заниматься любовью, но по крайней мере хоть какое-то чувство должно быть.

Все это я сказала Мэтту, он смутился:

– Я лишь хотел поцеловать тебя.

– Да, но если мы целуемся, можно подумать, что мы любим друг друга.

Он выглядел расстроенно и мне было не по себе. Мы с Мэттом прекрасно понимали, что были не более, чем друзьями, да, думаю, никто из нас не ждал чего-то еще.

– Я провожу тебя, – сказал он.

– Это не обязательно, я доберусь сама. Что-то вдруг коренным образом изменилось в наших отношениях. Если раньше мы могли поделиться всеми сокровенными секретами, то теперь мы не могли даже спокойно смотреть друг другу в глаза. Я собралась встать, но он обнял меня сзади за талию и спрятал лицо в моих волосах:

– Кэт, пожалуйста, не оставляй меня здесь одного. Скоро я все равно ушла, точнее пулей вылетела из этого дома и бежала до самой пещеры, вся в слезах, а потом долго еще не могла отдышаться и прийти в себя.

Сегодня я себя отвратительно чувствую. У меня болит живот. Это потому, что я обидела Мэтта. Меня мучает совесть. Мне надо было бы обнять его, постараться успокоить и разделить его горе, но я боялась, что он снова полезет целоваться.

Отношения между нами и так близкие, но зачем ему нужно большее?

То, что было между нами, теперь нельзя назвать дружбой. Жаль, что Кайла нет рядом и не у кого спросить совета, что же мне делать дальше.

12 марта 1945 г.

Мэтт не показывался в пещере с тех пор, как умерла мать. После Кайла, он для меня самый дорогой друг и мне его очень не достает. В тот вечер, у него дома, он искал у меня поддержки и сочувствия, а я боялась сближаться с другими людьми, и потому ушла. Я люблю покой и уединение, и я не могла поступить иначе. А ему, бедному, наверное, тогда было очень плохо: рядом ни матери, ни меня.

Мэтту нужен друг лучше, чем я. Он заслуживает лучшего. Может стоит запретить ему приходить сюда? Я должна заставить его общаться с другими людьми. На мне свет клином не сошелся.

13 марта 1945 г.

Вчера вечером Мэтт пришел в пещеру, сел на уступку и сказал:

– Все будет только так, как ты захочешь, Кэт.

– Не понимаю, о чем ты.

– Да и неважно, – он покачал головой.

Я хотела извиниться за мое поведение и сказать, что он мне очень нужен, что я сожалею, что причинила ему боль. Но не могла вымолвить ни слова, самым правильным поступком с моей стороны было дать почитать ему мою вчерашнюю запись в дневнике. Я так и сделала. Из нее он поймет все мои чувства.

Мне было очень неловко, как в тот день по дороге на рождественскую вечеринку, когда я распахнула перед Мэттом пальто, под которым не было даже нижнего белья.

Когда он поднял на меня глаза, в них стояли слезы:

– Я не собираюсь молить тебя о любви и добиваться обратного. Я прошу только: не запрещай мне приходить в эту пещеру.

Потом он читал, а я писала, будто ничего и не произошло.

2 июня 1945 г.

Сегодня я окончила школу и на торжественной церемонии Сара Джейн объявила, что выходит замуж в июле за Томми Миллера. Я написала как можно полегче об этом Кайлу.

14 августа 1945 г.

Сегодня японцы капитулировали, и мы получили сообщение о том, что Кайл возвращается!

21 августа 1945 г.

Я подшила 10 рассказов, что написала за этот год, так что получилась небольшая книга. Когда Кайл приедет, он обязательно ее прочитает. Осталось два дня до его приезда. Обломки стрел я припрятала в коробку, чтобы тоже показать ему. Я так волнуюсь, что совершенно не могу спать и ем ровно столько, чтобы не умереть с голоду. Мы с Сюзанной покупаем его любимые лакомства. Мэтт купил ему новые рубашки, а отец – шампанское!

23 августа 1945 г.

В эту минуту Сюзанна, отец, Кайл и Мэтт сидят в доме и празднуют приезд Кайла, а я здесь в пещере снова одна, снова наедине сама с собой. Мне гораздо больше хочется плакать, чем писать, а на самом деле я занимаюсь и тем и другим.

Кайл приехал несколько часов назад, весь в пыли, и раньше, чем мы ждали. Меня не было дома, я как раз сидела в пещере и писала, стараясь хоть чем-нибудь заняться, чтобы успокоиться и снять волнение. Вдруг я увидела у входа его фигуру. Он был в военной форме, высокий и красивый. Я вскочила и бросилась к нему на шею, но Кайл вытянул руки и остановил меня.

– Что за чертовщина, Кэт? Что ты делаешь до сих пор в этой пещере? – Я внимательно посмотрела на его лицо, но не увидела глаз – было темно. Он наверное шутит, подумала я и снова шагнула к нему, но на этот раз он схватил меня за руку:

– Ты же дала мне слово.

– Но мне нравится писать здесь, – возразила я, чувствуя, что виновата.

– Боже мой, что с тобой происходит? Это ненормально, Кэт. Ты слышишь меня? Ты сумасшедшая! Тебе, черт возьми, уже 18 лет. Ты женщина, в конце концов. – Он схватил книжечку рассказов, что я приготовила для него, – проклятая писанина, – зашвырнул ее в угол.