Таня Сербиянова - Жизнь с двух сторон. Повесть андрогина

Что значит, я выгляжу сексуально? – пытаюсь разобраться.

Значит, когда я в своем обычном женском наряде, то я не сексуальная, а вот когда я переоделась… Что все это означает?

Почему, почти все они на меня, как на банку с медом, налетели? Нет, банку, так как-то неправильно себя сравнила. – думаю про себя. – Я же могу быть сексуальной. А я на банку, даже из-под венгерского Глобуса не выгляжу. Как эта тетка сказала? Ах да! Что фигурка у меня классная и попочка… Нет, о попке она как-то по-другому? Кажется, сказала, что она у меня округлая, нет кругленькая и еще какая-то. Ну ладно, не вспомню.

А о груди… Мамочка! Вот же я опростоволосилась? И что это меня за язык потянуло такое ей ляпнуть насчет ее груди?

Нервничала, вот и сморозила!

А чего это я занервничала? Ах да, Ленка стала наезжать…

Да! Как-то все не по-взрослому получилось! И вопрос этот и то, как я сбежала…

Повернулась набок. Попыталась уснуть, а в голову все лезут и лезут их глаза, улыбки какие-то двусмысленные…

Нет! Что-то в этом есть! Точно! Вот завтра возьму и переоденусь, да и выйду на улицу мальчишкой! А что? Идея хорошая!

И оттого я вдруг почувствовала, что меня эта идея стала будоражить и так возбуждать, что я…

Почему-то решила грудь свою потрогать. Потом рука моя сама поползла ниже, ниже… У меня мелькнуло в голове почему-то в тот самый момент, когда мои пальцы наткнулись на мой возбужденный…

Да, а ведь я сексуальная!

– Я сексуальная! – не могла лишить себя такого удовольствия и проговорила себе тихонечко вслух.

А потом уже не могла остановиться и пальцы мои привычно зарылись несильно и принялись настойчиво за мое, теперь уже сексуальное тело! Уснула я только после того, всего…

Музыка все время звучала невыносимо громко, и веселые, вспотевшие от танцев лица ребят мелькали перед Борькой.

Он стоял одинокий и всеми забытый. Неожиданно как-то все изменилось после триумфа их выступления с Наташкой на сцене. И если ее он все время видел танцующей с кем-то из девочек, то к нему, кроме классной, никто не подошел за целую вечность. Лучшее, что происходило, это когда кто-то из ребят, как бы украдкой бросал в его сторону взгляд, но не больше. Никто не подходил и не приглашал его на танец, а сам он все не решался, видимо, мешала природная застенчивость, так он сначала подумал. Но потом… Чем дольше стоял он в этом водовороте смеха и радости, тем сильнее испытывал неудобство от своего вида.

Вида, которым совсем еще недавно он так гордился и такого, что даже Наташка его сперва не узнала, пока он ее не спросил об этом. Он заслуженно гордился своим нарядом.

Со стороны он представлял собой довольно симпатичную и высокую худощавую девушку в довольно пикантном, но броском наряде.

Высоко поднятая юбка плиссе обнажала худощавые, но ровные ножки, которые опирались на туфли с высокими каблуками, Блузка, которую эта, стоящая перед нами девушка все время, прикрывала скрещенными на груди руками. И если бы не косметика, которая немного неумело была нанесена на лице, то никто бы и не догадался, что перед вами – ряженая.

Да, просто ряженная девица, но никакая не девушка.

Правда, все, что было в его образе женского, в том была основная заслуга его сестер, особенно старшей сестры, которая настояла на том, чтобы он надел ее роскошную юбку – плиссе, и сверху почти прозрачную белую кофточку, с мелкими пуговичками и свободным воротничком.

Вспомнил, как он отбивался еще от их настойчивых предложений натянуть ему на ноги коротенькие чулочки на резиночках. Нет! Слава богу, отбился и согласился только на темные черные колготки со швом сзади, которые так приятно обтягивали ноги и попу, обозначали середину его стройных ножек. Потом, правда, ему еще пришлось выдерживать настоящий бой и никак не соглашаться нацепить на себя беленький лифчик младшей сестры, но они настояли. И вот! Именно потому он все время стоял со скрещенными руками. И даже бусики, красивые и яркие не прикрывали того, что скрывалось за тканью полупрозрачной блузки.

А туфли на каблуках! Вспомнить смешно, как он учился ходить на них, почти на цыпочках! О чем он никогда раньше не догадывался, видя в таких же лодочках сестер и других девчонок. А ведь нелегко пришлось научиться, трудно! Еще бы, с непривычки и все время приходилось стоять, словно на цыпочках! И он стоял! Стоял и сожалел…

Сожалел, что вырядился девчонкой и что с ним никто не только танцевать, но даже не решался рядом стоять. А все почему? Стоял и размышлял Борька.

Попробовал ближе приблизиться к парочкам девчонок, которых пока никто не приглашал, а те стояли, смотрели на танцующих, всех их обсуждали разглядывая. Но они от него отодвинулись, немного недовольные. Тогда Борька в другую сторону потянулся – к таким же, пока не востребованным мальчишкам. Но и те от него, словно от прокаженного!

Он стоял среди всего этого веселья и следил за тем, как безостановочно танцует Наташка и его даже не замечает. Он видел, как раскраснелось ее лицо, как она как-то напряженно двигается, и вовсе не смело. И ему показалось, что ей тоже как и ему не очень-то комфортно было в ее мальчишеском образе. Он хотел с ней потанцевать, но об этом не могло быть даже речи, потому как Наташку, как только заканчивался очередной танец, тут же приглашала какая-то очередная девчонка на следующий танец. Итак все время. Потом он увидел, что ее на какое-то мгновение оставили в покое, и он уже двинулся в ее сторону, но его снова остановила классная и игриво спросила:

– Ну а ты, красавица, почему не танцуешь?

И тогда он неожиданно для нее провоцируя.

– Идемте, я приглашаю…

– Нет, нет, Боренька! – тут же отступилась она, – я старая, тебе надо с молоденькими…

И эта, не высказанная ей до конца фраза его больно задела. Он понял, что она так и не смогла сама определиться, с кем же ему танцевать: с мальчиками или с девочками.

Он отошел и тут же почувствовал себя изгоем, словно его не существовало для всех них. Словно на нем были надеты не женские красивые одежды, а какие-то одежды, сделавшие его невидимым.

И он подумал, что этими странными мыслями ему надо будет обязательно поделиться с Наташкой. Поискал ее глазами, но не нашел.

Видимо, пока его отвлекала классная, она вышла. Тогда и он следом поспешил на улицу. Кроме того, ему уже надо было давно… И он мучился, не решаясь, до сих пор, в какой же туалет ему позволено было зайти: в женский или в мужской? Но туда и туда, как он понял, его не пустили бы. А тут совпало, и он устремился на улицу…

– Пусти Слон, ты делаешь мне больно! – услышал он из-за кустов, в которых наконец-то уединился по делу.

– Ничего, терпи! Терпи, я сказал, а то будет хуже…