Таня Сербиянова - Жизнь с двух сторон. Повесть андрогина

– Не буду! Я же тебе уже говорила, что туда нельзя, не люблю я.…А ты лезешь и лезешь! Пусти, я сказала! Я закричу!

– Ну и кричи, дура! Да кто же придет на помощь такой как ты гляди?

– Ну, знаешь!

– Что? Что ты выделываешься? Будто я тебе це… ломаю?

Потом возня, а следом…

– Люди, помогите! – услышал нешуточный призыв о помощи.

Борька в два прыжка оказался за кустами, увидел, что какой-то верзила, Слон, наверное, как он понял, перегнул девушку и толкает ее бедрами…

– Отпусти гад! —почему-то крикнул пискляво, наверное, так от волнения.

– Во! Это еще что за явление? Че те надо, дура? А ну проваливай, пока я и тебя…

– Помогите! – закричала из-под него девушка, думая о своем освобождении.

– Отпусти, слышишь! – опять визгливо крикнул Борька.

И не успев даже опомниться и уклониться, как перед глазами вспыхнул свет и следом, опрокидывающий его и сбивающий с каблуков удар прямо в лицо! Наотмашь и сильно. Ах, если бы не эти проклятые каблуки, то он удержался, а тут?

Борька полетел в кусты, больно царапаясь и разрывая такую красивую плиссированную юбку. И это было то, о чем он, почему-то, только и успел сообразить, пока не отключился…

– Девушка, а девушка? – услышал он, через какое-то время над собой чей-то встревоженный женский голос.

– Очухалась, поднимайся! На земле нельзя лежать, а то застудишь придатки… – поучал все тот же женский голос.

– Он тебя сильно? Больно? Нос не сломал?

– Нет, нос, кажется, целый… -промямлил жалко, – а вот юбка…

Почему-то он в первую очередь подумал о ней. Наверное, оттого что клятвенно обещал сестре сохранить ее и бережно с ней обращаться, а сейчас увидел, что она разошлась или порвалась от бедра и разорванными кусками открывала бедро.

– Боже! Да у тебя все лицо в крови! – запричитала девчонка, которая склонилась над ним и силилась приподнять с земли.

– В голове не шумит? – опять она участливо. – Нет сотрясения? Не тошнит?

И хотя голова гудела и до рези в глазах болело на месте носа, но он ответил ей, что с ним все в порядке. Медленно приподнялся на локтях и, оглянувшись в темноту, спросил:

– А этот, как его там, где?

– Слон, что ли?

– Да.

– Смотался, гад… – почему-то, добавила в его адрес с матюгом.

– А что это он так? Испугался?

– Ага! Как скажешь? Ты что, не слышала, что Слон только вышел после отсидки?

– Нет. Я вообще о таком…

– Вот ты даешь! Нет, ты точно чокнутая… И зачем ты полезла? Я бы и сама…

– Ну да, слышали все как ты сама?

– Вот видишь, какая ты смелая? Все слышали, а ты одна за меня. И даже не побоялась, что Слон.… Слушай, а давай ко мне, я тут рядом…

Он попробовал возразить, но она ему сказала, что в таком виде она и пяти метров с голой ж… не пройдет…

– Зашить бы надо…

– Что зашить? – не понял, о чем это она.

– Ну, не ж… же твою! Ой, поднимайся давай, а ты тяжелая какая. Давай обопрись на меня… А туфли свои сними и давай уже без них, все равно колготки порваны и их придется выбрасывать. Ступай, ступай, моя спасительница…

И потянула его куда-то за кусты, а потом дальше, за школьную развороченную ограду, потом дальше по улице.

Он шел, опираясь, и тут в самом деле ему стало так больно, что он невольно от боли и от унижения и всего, что сегодня с ним произошло, вдруг тихо заплакал.

– Поплачь, поплачь, родная авось тебе полегчает, заступница ты моя… Дай туфли я потащу, а ты руками свободными цепляйся.… Вон к тому дому… Уже скоро, идем уже, прошу тебя…

Эх, подумал он, да что же мне так не везет сегодня! Хотел за девушку заступиться, а сам? И потом на вечере, как какой-то прокаженный, и Наташку потерял, а тут еще мордобой.

– Ой, больно как! – заохал.

– Ничего, уже пришли, входи, только голову пригни, у нас потолки низкие.

– Жека, ты? —откуда-то из темноты женский голос.

– Я…

– А с кем? Мы раздеты и спим уже.

– Ничего, я со своей заступницей, мы не помешаем, спите, мы тихо.

А потом, пока она усаживала его на маленькой кухне, он услышал из-за двери, как кто-то прокомментировал их появление.

– Вот, теперь Женька уже по ночам с какими-то защитницами стала являться, а раньше все с мужиками…

Потом другой сонный голос.

– Да хватит вам, спите! С мужиками, мужиками, с козлами, вот с кем!

– Да спите уже, мы тихо… – в ответ им, Жека.

Опять за дверью.

– Только не орать, когда кончать будете, спать хочется…

– Эх, девки, девки… – запричитала Женька. – Вам бы только кончать, да кричать… А ты, ангел мой, умойся, и мы тихонечко личико твое перекисью… Прости, свет не зажигаю, девки спят и заругаются, когда я поздно на кухне при свете копаюсь. Завтра утром на работу с шести, вот и шипят каждый раз.

– На работу?

– А куда же еще? Ты думала я… Ну, то приработки, а работа, то для…

– Да заткнетесь вы там, наконец! Женька, выгоню тебя к ядрене матери!

– Все, все… Тихо, тихо! Мойся и ложись, я сама все тебе сделаю… Эх, как же он тебя, гад! Точно ведь Слон! Во, как тебя разукрасил и не узнать… Ты, как боксер стала с таким носом, прямо…

– Да заткнетесь же вы, наконец-то?

– Все, все, тихо…

– И не орать, я сказала! Тихо чтобы все было… Понятно? А сходите на банку! Нечего ночью выскакивать на улицу!

Потом Борька ей шепотом.

– Я пойду, прости, мне надо…

Она ему также, прижимаясь теплой и мягкой грудью.

– Куда ты собралась? В ментовку, в их обезьянник с такой мордой, а потом на неделю к ним на отработку?

– Какой еще обезьянник, какую отработку, зачем?

– Эх ты! А я-то еще подумала, что ты от Ежихи?

– Какой еще Ежихи?

– Да, ладно тебе, уже, с вопросами. Повернись, только тихо и не бойся, перекисью не больно… Только глаза закрой…

Потом он почувствовал, как она к его лицу приложила какую-то марлю, пропитанную перекисью, и стала промокать ею лицо, покарябанное кустами и кулаком Слона.

– Слушай, я чего-то тебя не пойму, у тебя грим, что ли, зачем так густо? Что, морда некрасивая и усики колются? Молчи, молчи, а то на язык попадет и еще отравишься. А мне еще перед тобой отслужиться надо за твое спасение и защиту. И не мычи, я не какая-то Лохудра, я девушка серьезная и отслужу, раз сказала. Ты что хочешь, чтобы я для тебя сделала? Хочешь, полижу, а хочешь, дырочку пощекочу сзади. Не дергайся и не мычи. Прикольное это. Я, например, первый раз, когда мне так сделали, чуть сразу же не кончила. Нет, правда! И щекотно, и сладко так, когда там вокруг горячим язычком…

– Все, не надо, хватит! – взмолился Борька.

– Тише ты, тише! Голос у нее прорезался! Молчи, я сказала, а то нас с тобой вышибут на улицу! Ты местная? Ну и хорошо. Завтра с утра уйдешь, а сейчас… Слушай, родненькая а давай я тебе фейс смажу одним средством. Я им тоже как-то намазала, когда мне всю морду разбили и ничего, зажило, как на собаке. Сначала попечет немного… говорила она отворачиваясь. – А потом сразу же станет легче. Вот увидишь. Да не бойся ты, я ведь к тебе с благодарностью, и потом, сама уже пробовала. Ну, где там твой фейс?