Сергей Чугунов - Чревовещания души. Восемь пьес для театролюбивых интеллектуалов

Кандид поворачивается и уходит один.

АРТЁМ

(бравируя)

Ох… п-ппрямо напугал меня…

(вслед уходящему Кандиду)

Б-ббеги домой,

малой…

штанишки поменяй;

да не забудь спроситься у отца,

мож он тебя не п-пппустит драться…

(Аггелу)

Чего это я начал з-зззаикаться?

АГГЕЛ

(тянет за руку Артёма)

Ты весь дрожишь, идем, Артём, в кабак…

АРТЁМ

(Дельфине)

Идем и ты, Дельфина…

ДЕЛЬФИНА

(гневно, глядя в глаза Артёму)

Ты – дурак!

Дельфина убегает вслед за Кандидом. Артём с Аггелом остаются одни.

АРТЁМ

(кивая на уходящую Дельфину)

А этой что?

АГГЕЛ

Поиздеваться

ты над Кандидом обещался ей

и, может статься…

ты честь ее затронул… Очень зря!

С ней обходиться так, мой друг, нельзя —

она отмстит еще тебе, ей-ей…

АРТЁМ

Мне дела нет до бабы вздорной,

что может женщина?

АГГЕЛ

(в сторону)

Дурак… Она права…

(вслух)

Поверь мне, женщина опасней льва!

АРТЁМ

Оставь для гримуборной

все эти разговоры… Все слова

о женской силе и коварстве —

анекдотичный бред…

Меня заботит более поэт,

как если я его убью?..

АГГЕЛ

И что с того?

Я прервала тебя, прости…

Царю давно не терпится его:

Каким-нибудь манером извести;

сослать в Сибирь; упечь в острог…

АРТЁМ

Мне на Царя плевать! Мой бог…

АГГЕЛ

(закрывая рот Артёма ладошкой)

Не поминай при мне Глупца Святого —

он недостоин даже поминания простого,

тем паче всеобъемлющей любви…

АРТЁМ

Мне наплевать на Бога! От кровИ,

что пролил я, ни в жизнь мне не отмыться…

Как не крути, а все равно

за все мои земные злодеянья

я обречен на вечные страданья

в аду…

АГГЕЛ

(с усмешкой, про себя)

Быть может… но…

(Артёму)

Раз чуешь ты, что суждено

тебе в Геенне Огненной вариться,

с тобою мы могли б договориться…

АРТЁМ

Насчет чего?

АГГЕЛ

(загадочно)

Так… мелочь…

АРТЁМ

(настойчиво)

Ну, смелей…

АГГЕЛ

(уклончиво)

Идём в кабак, а там: и посидим,

и договор обговорим…

АРТЁМ

Я понял, бес! Ну что ж, идём скорей —

терпеть уже не в силах я…

душа горит… Да будь она неладна!

АГГЕЛ

Душа?

АРТЁМ

Да нет! Заносчивость моя…

Уж сколько раз давал себе зарок

по поводу не задираться, да и без…

Во мне сосуществуют: сладкогласный Бог;

и прекослово-падкий, гадкий Бес.

Легко воспламеняюсь я от искры малой,

молниеносно возгорается пожар…

Всучил, знать, черт мне этот сучий дар

в нагрузку ко природности бездарной…

У нас не любят бедных и безродных…

При всех моих ничтожностях природных —

я был в числе бы первых, как Кандид-поэт,

когда б мои: отец и дед

из знатного происходили рода…

В цене происхожденье – не талант.

Знать, потому виновна не природа,

что я – такой вот злоязычный дуэлянт…

Сначала я успешно отбивался

от всех нападок родовитых кобелей и сук…

(никто не ведает, сколь претерпел я мук)

…как пес безродный я на них кидался,

пытаясь защитить достоинство и честь…

(пауза)

И вскоре озверел и стал таким, как есть…

Идем в кабак, лишь сладкое вино

душевную чуть разбавляет горечь…

Идем в кабак! Иного не дано,

коль брать в главу – то можно и того…

(вертит пальцем у виска)

лечь

в психушку иль… Кто изобрел кабак

(неважно Бог иль бес) – он явно не дурак!

Конечно, есть инакие забавы:

картишки, книги, вожделенье славы,

погоня за чинами…

Но все они (то между нами) —

не интересны мне свершено…

И даже три – первостатейных, несомненно:

страсть к женщине, к деньгам и страсть к войне —

кровь – абсолютно! – не волнуют мне…

Давным-давно старик Хайям Омар —

мудрец восточный, дивный гений —

воспел вино, определив превыше всяких чар

и вожделений…

превыше всех!

Он соглашался, что вино – есмь грех,

но с оговоркою одной:

тот, кто не грешен – тот не человек;

не человек тот – кто не пьет вино…

Ты погляди назад, в России, что ни век —

то потрясения иль катаклизмы…

А впереди?.. черт знает, кои …измы

еще нас ждут… Но, благо, есть вино,

узришь лишь в кружке треснутое дно —

и на душе легко… и пусто в голове,

как в день ненастный на Неве —

и все прекрасно, все равно…

Будь я Царем – вспретил пить воду,

ведь винопитие даж Господу в угоду…

Христос вещал: «…се кровь моя…»

(после недолгой паузы)

Идём в кабак… пока не передумал я…

Коль за душою ни шиша —

то на шиша мне, бес, душа…

АГГЕЛ

А ты, приятель, филосОф…

АРТЁМ

Идем скорей, довольно слов…

Когда они уходят из сада, устанавливается тишина; и в этой тишине мы слышим чудесную песнь какой-то, невидимой нашему взору птицы.

Занавес

Кабинет середины девятнадцатого века, в глубине сцены за столом в глубокой задумчивости сидит Кандид, перед ним чернильница с гусиным пером, чистые листы бумаги. По мере действия он что-то чиркает, комкает листы и грызет перо. На сцену выходят Ангел и Аггел. Они о чем-то спорят, отчаянно жестикулируя; но по мере приближения к зрителю, их голоса становятся громче и отчетливее…

АГГЕЛ

…бо скоротечен человечий век…

И посему, мой ворог, мне поверьте,

что кийждо, паче Вышний Человек —

ничтожно мал и мирен на пороге смерти…

Воззрите – окаянный сей пиит,

непризнанный сей гений человечий

заблеет завтра о пощаде, завопит,

подобно яко выкормыш овечий —

едва дохнет в лицо могильный хлад…

АНГЕЛ

А что такого?.. Нам не осознать – бессмертным —

что значит это слово «смерть»? Мгновеньем мимолетным,

без права возвращения назад —

жизнь недоумкам-человекам мниться…

И оттого так горько навсегда лишиться

им живота…

АГГЕЛ

Заключим же пари:

яко версификатор сей различны униженья

безропотно снесет – лишь токмо бы мученья

земные растянуть… по меньшей мере, до зари!

Взамен мы у него отнимем душу…

АНГЕЛ

Как грешно,

глумиться, бес, над сочинителем убогим,

к тому ж, душа дарована немногим…

АГГЕЛ

Но, Поднебесной гражданин, мне то смешно —

как можно – рядом с драгоценным кладом

стоявши – не попробовать им завладеть…

АНГЕЛ

Душа

поэтова бесспорно хороша,