Юлия Лавряшина - Авернское озеро

– У нас будет домашний обед. Ужасно вкусно! – Он перегнулся через стол и шепнул: – Хочешь, я буду сам готовить тебе такой свекольник? Я умею.

– Тебе захотелось поиграть в повара?

– Поиграть? Ты думаешь, я только и делаю, что играю?

– А разве не этим занимаются дети богатых родителей? Все эти животные, для чего они тебе? Это ведь тоже своего рода игрушки.

Денис откинулся так резко, что бордовая жидкость захлестнула белый островок сметаны. Опустив голову, отчего прямые волосы нехотя упали на лицо, он отрывисто сказал:

– Живое существо не может быть игрушкой.

– Еще как может! Уж мне-то известно, сколько людей попадает в больницу оттого, что кто-то просто поиграл их жизнью.

– Ты имеешь в виду жестокие игры. Но в нашем приюте животные не видят жестокости.

– На какие средства они содержатся?

– На мои доходы от магазина. Хоть с горем пополам, но я все же веду там дела. К тому же у нас не так много постояльцев бывает одновременно. Я тебе еще не показал наши «люксы». Некоторые оставляют у нас собак на время отпусков, за плату, естественно. Но с ними только Аннушка работает, я боюсь привязаться к чужой собаке.

– Ты боишься, что она привяжется к тебе, – поправил Андрей. – Дэнька для животных как магнит. Они влюбляются в него с первого взгляда. Не знаю, почему…

Денис неловко усмехнулся:

– Наверное, чувствуют, что в прошлой жизни я был кем-то из них. Может быть, голубем.

– Почему именно голубем? – удивилась Соня.

– А почему бы и нет? Мне нравятся голуби. Ты не поверишь, но было время, когда мой отец держал голубятню. Это было хорошее время…

Уловив в его голосе печаль, Соня поспешила вернуться к началу разговора.

– Неужели тебе больше не на что тратить деньги? Ты часто бываешь за границей?

– Был несколько раз с родителями, – безразлично ответил он. – Ну и что? Ты пытаешься упрекнуть меня этим? Странная ты девушка, Соня. С тобой себя чувствуешь, как с общественным обвинителем. Надо все время держать ухо востро.

Осуждающий взгляд Андрея скользнул по ее щеке холодком. С другой стороны, пробиваясь сквозь витражи, припекало солнце. Витражи были сделаны в духе времени: маковки маленьких церквушек чередовались с остроконечными шлемами русских витязей; в длинном хороводе плыли девушки в русских сарафанах; горели костры и звезды. В радужном свете витражей пустые столики ожидали посетителей, и яркий свекольник бледнел от расплывавшейся в нем сметаны.

– Я тебя не обвиняю, – смягчилась Соня. – Наверное, во мне заговорила банальная обывательская зависть. Я еще ни разу не была за границей.

Денис рассеянно ответил:

– Ничего, я свожу тебя, куда захочешь.

– Мы успеем до полуночи?

Он встрепенулся:

– Почему до полуночи?

– От сказочных принцев надо убегать в полночь.

– Так то от принцев. – Он покачал головой. – А я скорее нищий, по ошибке попавший во дворец. У меня и психология нищего. Я никак не могу научиться быть богатым. Я был уже почти взрослым, когда у отца появились большие деньги, а до этого… Ну ты видела, как мы жили. Мне до сих пор жалко тратиться на всякую ерунду.

– А этот обед? – не удержалась Соня. – По-твоему, нельзя было обойтись без ресторана?

Денис вскинул руки и испуганно воскликнул:

– Ну что ты! Должен же я был пустить тебе пыль в глаза!

Она не выдержала и рассмеялась, покосившись на Андрея. Но его бледные губы даже не дрогнули, словно он поставил перед собой задачу слиться с интерьером зала.

– Ты ешь, – посоветовал ему Денис, заметив Сонин взгляд. – Тебе надо подкрепляться, пока ты еще не бесплотный ангел-хранитель. И не ходи за мной. Я сейчас…

Он выбрался из-за стола, оставив нетронутый свекольник, и, легко пробежав по пустому залу, скрылся в проеме, ведущем на кухню. Проводив его глазами, Андрей с упреком сказал:

– Ты ведешь себя неправильно. Зачем ты нападаешь на него?

Соня предостерегающе подняла палец.

– Не пытайся меня учить. Я выбрала абсолютно правильную тактику. Твой приятель слишком избалован, так? Значит, чтобы он запомнил меня хоть на день, нужно погладить его против шерсти. Это прописная истина.

– Не перестарайся. Ему не нравятся строптивые девушки.

– Значит, будем использовать кнут и пряник. Это сочетание всегда подогревает интерес.

– Дэнька – не дурак, – предупредил он. – Когда с ним неискренни, он сразу это чувствует.

– А кто тебе сказал, что я неискренна?

Андрей громко поболтал ложкой и сурово сказал:

– Не верю я всем этим психоаналитикам, психологам, психиатрам… Психо – это ведь душа? Насколько я понимаю, каждая душа неповторима. Как же можно делать какие-то обобщения?

– О нет, – вздохнула Соня. – Разочарую тебя. Все мы до смешного похожи в своих проявлениях.

– Только не Дэнька!

Соня одобрительно заметила:

– Ты хорошо к нему относишься. Это здорово. Но я пока не заметила в нем ничего исключительного.

Андрей поднял на нее светлые невозмутимые глаза. В них не было ни осуждения, ни симпатии.

– Заметила! Только боишься в этом признаться.

– Чего же мне-то бояться?!

Но ответить Андрей не успел, потому что в зал опять ворвался Денис с бутылкой шампанского в одной руке и гитарой в другой и безудержно завопил:

– К черту обед! К черту свекольник! Я объявляю праздничный ужин. И пусть кто-нибудь попробует доказать, что сейчас не вечер!

Соня с надеждой спросила:

– Ты собираешься спеть мне серенаду?

Он воздел занятые руки:

– О, если б я умел петь! Увы, я могу только пригласить тебя на танец. Обещаю, что будет приятно… А играть для нас будет мой друг. Костик, где же ты?

Он нетерпеливо обернулся и подозвал худенького парнишку, почти мальчика, одетого, как и Денис, совсем не для ресторана – в полосатую майку и оборванные выше колен джинсы.

– Рекомендую, – официально произнес Денис. – Мой друг – Константин. Лучший гитарист в нашем городе.

– Где их всего пятеро, – съязвил Андрей.

– Шестеро, – невозмутимо поправил музыкант.

– Сейчас Костя сыграет для нас, но сначала…

Одним движением он сорвал с бутылки серебристую фольгу. Мятым осенним листом она медленно опустилась на стол. Не сводя с Сони глаз, Денис стал не спеша поворачивать закрученную проволоку. И в его взгляде, и в плавном движении руки, и в возникшем напряжении воздуха было что-то завораживающее, и когда Денис заговорил, его слова зазвучали как заклинание: