Елена Ильинская - Власть женщины сильней. I

– Он не успел! А вы не соизволили подождать!

– Подождать?! – казалось, Виктория была искренне изумлена.

Она рассмеялась. Потом вдруг посерьезнела и с горечью проговорила:

– А с синьорой Вильен он успел…

И де Бюсси выскользнула в открытый ею проход.

Каррера обернулся на звук смеха. Перетти стоял у стола и наполнял кубок вином:

– Не везет тебе, кардинал, с женщинами. Давай выпьем, друг мой.

Когда Перетти повернулся с двумя кубками в руках, злой огонек в маленьких глазах Франческо Карреры был уже надежно спрятан.

***

Дверь в комнату графини де Бельфор открылась бесшумно. Вошел Франсуа. Он уже справился с чувствами после встречи с Папой, а потому подошел к супруге с легкой улыбкой:

– Дорогая, как ты себя чувствуешь?

Юлия очнулась от забытья.

– Прекрасно! Или мой вид говорит о другом?

Только тогда князь заметил и зеркало, и клочки ткани, и бахрому вместо манжет.

Франсуа нахмурился, но следующие слова Юлии развеяли тревогу.

– Как прошел прием? Ты так печален, друг мой, – графиня улыбнулась мужу.

– Ты хочешь выйти к обеду? – неожиданно для себя спросил Франсуа.

– Если ты не хочешь, я останусь здесь, но я думаю, лучше мне выйти.

Де Вилль помолчал, отвернулся, потом проговорил:

– Да, наверное так лучше… А то Его Святейшество разнесет Бельфор по камню.

Юлия с сомнением посмотрела на супруга – что это? Сарказм? Или истерика?

Графиня подошла к Франсуа и обвила его шею руками, с улыбкой прошептала:

– Ну, перестаньте хмуриться, князь! Вместе мы его усмирим. Ступай, я выйду к обеду, если двери не будут снова заперты. Мне надо переодеться.

Через некоторое время графиня была готова предстать перед гостем счастливой и прекрасной.

[ Вот и первый пробел в сюжете. В утраченной тетради, по воспоминаниям авторов, описаны следующие события. Совместный обед героев проходил в раскаленной атмосфере: Франсуа, преодолев приступ малодушия, держался достойно; Юлия вполне натурально исполняла роль счастливой супруги, Феличе сходил с ума от бешенства, но даже взглядом не дал понять этого заинтересованным лицам. Ночью в замке Бельфоров начался пожар. Целью, скорее всего, был Папа, но, вероятно чтобы отвлечь подозрение от хозяина, здание подожгли сразу в нескольких местах. В пожаре, к несчастью, погиб князь. Виктория исчезла еще накануне вечером. Перетти очень пригодился проход, открытый де Бюсси, – он сумел спасти Юлию от огня. Но ребенка графиня потеряла. Тут проявились весьма глубокие познания Перетти и брата Иосифа в медицине. В конце концов, все герои вернулись в Рим. Как и сказал иезуит – Перетти смог забрать Юлию. ]

…Юлия дю Плесси Бельер, вдова князя де Бельфор, добилась главного – Феличе Перетти признал свое чувство к ней. В это время не было женщины счастливее. Вернувшись в Рим, Перетти вновь погрузился в большую политику. Покорялись Святому престолу земли и их правители, строился Рим, осушались болота. Папский флот избавил побережье от пиратов, а папские сбиры – дороги от бандитов. Преобразилась сама церковь – Перетти сломил сепаратизм римской курии. Покорившиеся получили места в новых конгрегациях, остальные «ушли» из Рима, а иные – из жизни. Властью и славой Папа Сикст превзошел самого Иннокентия III. Он пребывал на вершине, но что за тоска омрачала взгляд Феличе Перетти по вечерам? Почему так задевало выражение скуки на лице той, с чьим именем в сердце одерживал он эти победы?

***

Вечером того дня, когда Доминик Фонтана воздвиг на площади перед собором Святого Петра монументальный обелиск, Папа был в своих апартаментах на последнем этаже Апостольского дворца. Целый день из окна малой приемной Перетти наблюдал, как сотни рабочих с помощью системы лебедок поднимали двадцатипятиметровую колонну. Рядом с ним находился брат Иосиф. Не раз монах замечал, как на напряженном лице Папы шевелятся губы – Сикст молился. Когда статуя святого Петра вознеслась над площадью, Перетти отшатнулся от окна со словами:

– Ita est. Fiat 7 7 Быть по сему. Конец. (лат.) .

Потом, не скрывая выражения торжества на лице, обернулся к иезуиту:

– Ну, что? Все еще жалеешь, что не убил меня?

От неожиданности вопроса монах не сдержал досадливую гримасу. Перетти рассмеялся довольный тем, что застал его врасплох.

– Думаешь, кто-то был бы лучшим Папой, чем я? Ведь не кобелем же за юбкой ты сюда пришел тогда, – взгляд Перетти ожег брата Иосифа не хуже плети.

– Это давняя история, – огрызнулся монах.

– Я не знаю, что значит слово «давняя» в устах иезуита. Но уж точно не «забытая». Ведь так?

– Ваше Святейшество все еще сомневается в моей преданности?

Перетти не ответил. Вернувшись вновь к окну, он махнул рукой в сторону стола:

– Там лежит бумага, прочти.

Брат Иосиф взял в руки довольно большой исписанный лист. По мере чтения лицо соратника понтифика черствело, а под конец его искажал гневный ужас. Сикст обернулся, когда услышал тихое:

– Ты не посмеешь этого сделать, Перетти. Только не теперь.

– Именно теперь, брат мой!

Ответить монах не успел, в кабинет вошел один из папских секретарей:

– Святой Отец, синьор Фонтана просит принять его. На площади был нарушен ваш указ о тишине.

– Проводи моего дорогого архитектора в зал. И этого нарушителя тоже!

И Папа Сикст направился из кабинета. Уже на пороге он обернулся к монаху и с усмешкой произнес:

– Мне тесно здесь. Мы заскучали, – и вышел.

Иосиф отбросил бумагу, которую все еще держал в руках, и устало провел руками по лицу: «Мы?! Юлия! Дьявол!» Иезуит глухо застонал, а после невесело рассмеялся.

Ближе к ночи граф де Невре, как предпочитал именовать себя Перетти вне стен и обязанностей Ватикана, вошел в дом Юлии де Ла Платьер. Глаза его светились лихорадочной радостью:

– Ты видела ее? Она прекрасна!

– О, да. Еще один символ твоего величия, – графиня мягко улыбнулась. Она говорила спокойно, даже слишком спокойно. Ее мысли были заняты другим.

– Феличе, я искала сегодня монсеньора Карреру. Боюсь, что-то случилось с Викторией. Она прислала мне записку, где написала, что уезжает. Странно это все. Словно она бежит от кого-то.

Перетти неопределенно хмыкнул:

– Ничего странного. Каррера несколько дней выпрашивал у меня под разными предлогами поездку… Она не бежит, она завлекает. И вряд ли уедет далеко. Виктория не добыча. Эта женщина – охотница. Я дал ей племянника, а оказалось ей нужен дядя.

Слова мужчины были наполнены ядом. Юлия внимательно посмотрела на него.

– Ты же сам отказался от нее. Что ей оставалось? В Риме трудно без покровительства красной мантии.

– И она угадала! Скоро эта красная мантия станет белой.

– Феличе, ты еще не оставил свою безумную затею?