Наоми Кэмпбелл - Лебедь

И это была чистая правда: для любой модели, как бы ни сложилась ее карьера, семья – это самое главное в жизни.

Назавтра мы с Рори оставили Гарри на попечение Салли и мамы, а сами поспешили в аэропорт, чтобы лететь обратно в Нью-Йорк. Откинувшись на спинку сиденья, я смотрела на проплывавшие за окном машины холмы Уилтшира, и во мне крепла спокойная уверенность, что все наши беды наконец-то позади. Демон ушел из моей жизни навсегда. На какой-то миг я задумалась: а что станет с Майо? Но тут наша машина выехала на шоссе, набрала скорость, и я сказала себе, что меня это больше не касается. Этот пласт моей жизни уже стал прошлым.

Но внутренний, тайный голос шепнул: напрасно спешишь, не будь так уверена.

Наконец наш самолет приземлился в аэропорту Кеннеди. Мы оба так устали после потрясений этой недели и после долгого перелета, что решили пораньше отправиться спать – каждый у себя. Правда, теперь мы могли уже не скрывать нашего брака и жить вместе, но в этот вечер решили оставить все по-старому: пожелать друг другу «доброй ночи», как в былые времена, а в одиннадцать – поглядеть в телескоп и послать друг другу воздушный поцелуй.

Рори довез меня до подъезда, швейцар Майкл проводил в номер.

– Вот вы и у себя, мисс Сван. Звоните, если что понадобится.

Красный огонек автоответчика мигал вовсю, но я его уже не боялась. Я прослушала все записи. Так и есть – от Майо, то есть Демона, ничего не было.

Я с наслаждением выкупалась в ванне, надела ночную рубашку и собиралась уже подойти к телескопу, чтобы послать Рори прощальный поцелуй перед сном, как вдруг услышала жуткий, знакомый звук. Он доносился из гостиной – туда я даже не успела зайти. И вот опять…

Выстрелы!

В гостиной кто-то стрелял – должно быть, из пистолета. Я взяла трубку, чтобы вызвать службу безопасности, но вдруг выстрелы стали громче, словно кто-то прибавил звук.

И я тут же положила трубку, ибо поняла, что справлюсь сама. Никакого пистолета не было. Просто пленка, на которой записаны выстрелы, и магнитофон, включенный на полную громкость.

Я завернулась в длинный махровый халат и вышла в гостиную. На диване сидел Майо – с магнитофоном.

– Привет, Сван, – сказал он как ни в чем не бывало. – Я открыл дверь маминым ключом. Не сердишься?

– Конечно, нет, Майо. Принести тебе чего-нибудь? Чашечку кофе?

– Нет. Останься здесь. – Он вдруг испугался. – Не уходи.

– А я и не ухожу. И не думаю уходить.

Да он просто большой неуклюжий ребенок, подумала я. Его длинное подвижное лицо, освещенное лунным светом, напоминало странные и прекрасные портреты Модильяни. Я не включила свет, но шторы были раздвинуты, и за ними сияли огни ночного Нью-Йорка.

– Послушай, Майо, – мягко спросила я, – зачем ты оставлял мне эти дурацкие послания?

– Я все расскажу. Я снова встретил Тесс. Я давно знаю ее, еще по Лондону. Тогда я верил, что нравлюсь ей, но потом она сбежала с этим Бобби. Я так хотел, чтобы она увидела, какой я на самом деле. Что я могу добиться для нее этого контракта. А ты… ты всегда была ее кумиром, она все время о тебе говорила. Она-то мне и показала ту статью в журнале, и твою фотографию, и тут я понял, что у меня есть твое фото. Я сам его сделал, когда был еще ребенком. Я снимал аппаратом, который оставила мне мать. Я хранил все свои фотографии, чтобы ей потом показать. Все, кроме той, где была ты. А когда мать стала приходить к тебе готовить и я узнал номер твоего телефона, я подумал, что…Ведь это было так просто. Я всегда чувствовал себя клоуном. Шутом. Дома никто не относился ко мне серьезно. Мне нужно было доказать им, что я… я…

– Чего-то стоишь?

– Вот именно. Что со мной надо считаться. А Энджи и отец никогда не принимали меня всерьез. Поэтому я должен был разыскать мать. Только она и относилась ко мне серьезно. Только она и оставалась со мной, пока ко мне не вернулась Тесс. И мой план сработал, верно? Она ведь получила этот контракт и заменила тебя, Сван.

Он смотрел на меня с тревожным ожиданием, ждал одобрения, поддержки.

– Да, Майо, она получила контракт. Но разве ты знаком с Энджи? Ты говоришь про Энджи, которая ведет дела Тесс?

– Да, но Тесс знает, что не должна рассказывать Энджи обо мне. Это наш секрет.

– Но откуда ты знаешь Энджи, Майо?

– Откуда? А ты как думаешь? Мы с ней выросли вместе. Она моя родная сестра.

Через несколько минут приехал Рори, я не подошла к телескопу в одиннадцать часов, вот он и забеспокоился. Майо уже спал, положив голову мне на колени. Мы оставили его в гостиной и провели ночь вместе. На следующее утро мы отвезли Майо домой к Брайди и сообщили ей новость: ее дочь летит в Нью-Йорк.

– Брайди, – спросила я, – как же Энджи смогла понять, что Майо – это ее брат Патрик?

– Наверное, она не до конца была уверена, но так ли уж много людей по имени Майо? А я всегда звала его только так – он родился в местечке Майо в Ирландии, я и сама оттуда родом. И мы все звали его так, когда он был маленький. Только потом отец стал называть его настоящим именем – Патрик. Старшие дети повторяли за отцом. А для меня он всегда был только Майо, и когда он объявился здесь и разыскал меня, то сам попросил звать его старым детским именем.

Я внимательно взглянула на Брайди: она выше Энджи, но волосы те же самые – черные, вьющиеся. И глаза васильково-голубые, как у дочери. Как они похожи! Раньше я смотрела на Брайди и видела только кухарку, а сейчас передо мной стояла красивая цветущая женщина, немного располневшая, – такая уж у нее работа – но все равно необыкновенно интересная. В молодости из нее получилась бы великолепная модель…

– Брайди, можно я кое о чем вас спрошу, если только это не слишком личное? Почему вы оставили семью?

Вместо ответа она открыла дверь и позвала:

– Феликс!

В комнату вошел высокий мужчина с седой бородой. Он увидел меня, и его приятное обветренное лицо осветилось улыбкой. Сразу чувствовалось, что этот человек ценит женскую красоту.

– Я полюбила, – сказала Брайди. – Я оставила семью ради любви. Джозефа Дойла я, признаться, никогда не любила. Думала, что люблю, когда выходила замуж. Но я тогда была совсем девчонка. А потом пошли дети, и мне стало казаться, что я попала в ловушку. Тогда-то мы и встретились с Феликсом. Все получилось само собой – он стал моим спасением. Он как раз собирался в Америку – ирландец в поисках новой жизни. Я ведь в душе романтик, Лебедь. Вспомните, как я радовалась за вас, когда вы встретили своего Рори. У вас это настоящее, уж я-то знаю. Как и у меня с Феликсом. Я увидела его и поняла, что должна быть с ним. Если бы я не ушла тогда, я бы ушла потом. Это я точно знала. И Джозеф знал, что бы он там ни говорил детям.

– Но вы никогда не звонили, даже не писали писем…