Людмила Князева - Маски любви

– У меня еще четыре свободных дня. Менеджер мне не нужен. Нянька – тоже. – Категорически заявила Мона. – Ты ведь сам настаивал, что мне пора найти подходящего мужа.

– Неплохая мысль. Наследник престола еще свободен.

– Мне ни к чему занудный принц. Я выбираю короля гонок.

– Неплохой финт, Мона. Надеюсь, речь идет о Берте Уэлси?

– Ты хорошо проинформирован. Который раз убеждаюсь, что не зря плачу тебе деньги.

– Я знаю еще кое-что. Во-первых, твой избранник нищ. А во-вторых, он способен собственной рукой придушить наркомана. Если тот, к примеру, полезет на трассу. Или – к нему в постель.

– Ну, ведь именно этого ты мне и желаешь всей душой! – Мона весело обняла Мартина. Ночь накануне она провела с гонщиком, и теперь ей казалось, что других допингов, кроме близости с Бертом, ей не понадобится.

Пять дней в Монако, проведенные Бертом и Моной, стали сплошным сумасшествием. Они почти не выходили из номера гостиницы, пьянея от любви, несметного количества продегустированных вин и фантастического полета воображения.

Они решили стать «звездной парой», для чего Моне предстояло завоевать Голливуд, а Берту – заполучить лавры мирового лидера. Через неделю они поженились в Лос-Анджелесе, а через два дня Берт уехал в Хоккепхайм для подготовки к «Гран-при Германии».

Мартин Брандл ликовал – его подопечная решительно изменила образ жизни, активно рванув к своей цели. Ей была необходима хорошая роль, способная поднять на приличную высоту. Мартин устроил серию удачных выступлений звездочки в прессе и один выход на телеэкран. Брызжущая радостью и творческой энергией, Мона покаялась в прежних прегрешениях и заявила о своей потребности в настоящей работе. Роли появились, правда, не совсем те, что хотелось бы. Но Мартин решил: «Тебе, детка, сейчас главное – побольше мелькать. Дать зрителям возможность вспомнить о тебе, чаще появляться на экране, а тем временем стараться отловить крупную рыбу». Мона послушалась и с головой ушла в работу, регулярно отчитываясь мужу о своих достижениях.

Между супругами началось своеобразное соревнование – оба карабкались к славе, вырывая короткие дни для того, чтобы побыть вместе.

Не менее чем раз в месяц, в соответствии с годовым календарем, Берт принимал участие в гонках на каком-либо из автодромов мира. Он носился по континентам, поскольку именно в этом году программа «Формулы-1» была необыкновенно насыщена – шестнадцать гран-при, в четырнадцати из которых принимал участие Берт.

Мона, к своему удивлению, узнала, что кроме участия в заездах пилоты принимают участие в подготовке машин, работая вместе с конструкторами и техниками. Совершенствование болида и его «объездка» занимали большую часть времени Берта, пришедшего в гоночный спорт из конструкторского бюро автомобильного завода.

В Лос-Анджелес он прилетал на несколько дней, сваливаясь как снег на голову. Мартину приходилось изобретать предлоги для устройства маленьких каникул своей подопечной. Увы, это удавалось далеко не часто. График съемок соблюдался с неумолимой четкостью, нарушители платили колоссальные неустойки. Даже опоздания на съемочную площадку, оговоренные в специальных пунктах контракта, имели самые серьезные последствия.

Пару раз Моне удавалось вырваться на чемпионаты «Формулы-1» в Аргентину и Бразилию, чтобы обнять своего мужа на второй ступеньке пьедестала.

– Кажется, эта роль прилипла ко мне намертво, – кривился Берт, в то время как его засыпали цветами и ослепляли вспышками блицев. Ему было необходимо стать первым.

… Когда фильмы, в которых играла небольшие роли Мона Барроу, вышли на экраны, их, казалось, никто не заметил. А в один прекрасный день Мона прочла статью того самого критика, что вознес ее дебют в «Молчании». Анализируя состояние американского кинематографа, критик с презрением говорил о трясине пошлости, засасывающей даже тех, кто вдыхал воздух большого искусства. В качестве примера загубленного дарования в статье упоминалась Мона Барроу – «начисто лишившаяся своей своеобразной индивидуальности».

– Я читал статью, детка. Пошли ты его… Напыщенный маразматик. – Кричал Берт по телефону из Будапешта, где проходил «Гран-при Венгрии». – Ты лучше всех. Ты – редкость. Да они должны на тебя Богу молиться… Мона, Мона! Ты слышишь? Я люблю тебя! Все будет хорошо… Обязательно будет…

Мона еще держала трубку, укающую короткими гудками, а в ее груди нарастал знакомый противный холодок, предупреждающий о приближении ужасающего, мерзкого голода, утолить который может только наркотик. Запершись в спальне, она сделала инъекцию и облегченно вздохнула – все! Погоня за звездной славой окончена…

Через три месяца, кое-как отработав контракты, Мона покинула Лос-Анджелес, простившись со своим домом и верным Мартином.

– Наконец ты станешь моей женой. Нам пора завести бэби и подумать о собственном гнездышке. – Сказал Берт, обняв жену в аэропорте Буэнос-Айреса, где готовился очередной чемпионат.

Гнездышка они не завели. Став боевой подругой пилота Уэлси, неумолимо прокладывающего путь к лидерству, Мона следовала за ним по всему земному шару. Все чаще в обществе фанатов-гонщиков, зацикленных на своем деле, она чувствовала себя лишней. Попытки вырваться из наркотической зависимости оканчивались неудачами, даже Берт оказался бессильным заполнить жизнь Моны.

К трехлетию их брак превратился в кошмар. Находясь в трансе, Мона пыталась вскрыть себе вены, обвиняя во всех своих неудачах Берта.

– Это ты изломал мою жизнь. Ты, как вампир, питался моей кровью, чтобы прорваться в герои. Ты – безумный робот, Берт, а я – кусок истерзанного мяса! – Вопила Мона, отбиваясь от уводящих ее санитаров.

Мона попала в клинику, где провела несколько месяцев, отвыкая от своей пагубной привычки. Забрав ее оттуда, Берт привез супругу в маленькую квартирку в Женеве, которую арендовал в течение нескольких лет, и выложил перед ней кругленькую сумму.

– Мне бы хотелось, чтобы наше гнездышко находилось на берегу озера. Вокруг – сосны, а среди них – сиреневый туман цветущего вереска. Сосновый воздух очень полезен для детей. Дети любят кататься на велосипедах в тенистых аллеях и кормить с ладони белочек… – Он говорил, говорил, настороженно присматриваясь к жене, выглядевшей так безрадостно и тускло, как опустевший дом с темными окнами.

Она подняла на него спокойные глаза и покорно придвинула к себе банковскую карточку с премиальным вкладом Берта.

– Я позабочусь о покупке дома… Но я никогда не смогу заполучить тебя, Берт… Я видела, как ты целовал на финише свою тачку… Она твоя настоящая жена, милый.

– Ну, это уже лучше, детка! – обрадовался Берт. – Значительно лучше, чем ревновать меня к несуществующим любовницам. Ведь ты же знаешь, что для меня не существует других женщин. Уж так получилось – ты приворожила меня, Мона… Машина – это совсем другая страсть… Знаешь, что я сделаю? Да разобью к чертовой матери эту треклятую железку! – Он прижал к себе жену, но она отстранилась, криво усмехнувшись.