Розамунда Пилчер - Голоса лета

Поскольку Мэй была туговата на ухо, она не слышала шагов Евы в коридоре. Вдруг дверь распахнулась, и вот она, Ева, уже в комнате. Мэй вздрогнула от неожиданности и, недовольная, сердито посмотрела на нее поверх очков, но не успела сказать и слова. Ева метнулась через комнату к своей старой няне, упала на колени подле нее.

— О Мэй…

Она заливалась слезами. Ее руки обхватили Мэй за талию, она зарылась лицом в ее усохшую грудь.

— Мэй, родная…

— Ну, что случилось? — спросила Мэй увещевающим тоном. Так она разговаривала с Евой, когда та в детстве плакала из-за того, что разбила коленку или сломала куклу. — Ба-а, ну и что тебя так расстроило? А слез-то сколько — целое озеро. И из-за чего, спрашивается? Ну, будет. — Ее скрюченная артритом рука поглаживала Еву по голове. Когда-то у Евы были такие красивые белокурые волосы, а теперь вот все седые. — Ну, будет. — («Что ж, никто из нас не молодеет», — думала Мэй.) — Успокойся. Не плачь. Мэй с тобой, рядом.

Она понятия не имела, из-за чего был весь переполох. Никогда не знала. Никогда не спрашивала, и ей никто никогда не рассказывал.

Лора находилась одна в своей спальне, укладывала последние вещи — опустошала выдвижные ящики, проверяла шифоньер, пытаясь вспомнить, куда положила свой красный кожаный ремень, может быть, уже сунула его в чемодан. Когда она уходила из кухни, Алек и Габриэла все еще завтракали — доедали тосты и допивали по второй чашке кофе. Как только они закончат и Алек снесет в машину их вещи, они тронутся в путь. Машина ждала перед парадным входом. Они уже почти попрощались с Тременхиром.

Она была в ванной, забирала свою губку, зубную щетку и бритвенные принадлежности Алека, когда в дверь спальни постучали.

— Войдите.

Она услышала, как открылась дверь.

— Лора.

Это была Габриэла. С туалетными принадлежностями в руках Лора вышла из ванной.

— Дорогая, я сейчас. Алек уже нервничает? Вот только разберу здесь и буду готова. Твой чемодан уже в машине? Не могу найти свой флакон «Элизабет Арден»… Или я его уже убрала?

— Лора.

Лора посмотрела на нее.

Габриэла улыбнулась.

— Выслушай меня.

— Слушаю, дорогая. — Лора положила туалетные принадлежности на кровать. — Что такое?

— В общем… Ты не очень обидишься, если я не поеду с вами? Если останусь здесь?

Лора растерялась, но виду не подала.

— Конечно, оставайся. Спешки никакой нет. Если хочешь погостить здесь еще, почему бы нет? Хорошая идея. Я сама должна была бы додуматься. Приедешь позже.

— Ты не поняла, Лора. Я пытаюсь сказать, что… Я, наверно, вообще не поеду в Лондон. В конечном счете, — добавила она без всякой на то необходимости.

— Ты не… — У Лоры голова пошла кругом. — Но как же ребенок?

— Наверно, буду рожать здесь.

— То есть ты намерена остаться у Евы?

— Нет. — Габриэла невесело рассмеялась. — Лора, ну что ж ты такая недогадливая? Вгоняешь меня в краску. Я остаюсь с Ивэном.

— С И…

Лора почувствовала, как у нее внезапно подкосились ноги, и опустилась на краешек кровати. К своему удивлению, она увидела, что Габриэла и впрямь покраснела. Румянец был ей к лицу.

— Габриэла!

— Это ужасно, да?

— Ну что ты! Вовсе нет. Просто несколько неожиданно… Ведь вы едва знакомы. Ты его почти не знаешь.

— Поэтому и хочу остаться с ним. Чтобы мы узнали друг друга лучше.

— Ты уверена, что действительно этого хочешь?

— Да, уверена. И он тоже уверен. — Не дождавшись ответа, Габриэла села на кровать рядом с Лорой и сжалась в комочек. — Мы полюбили друг друга, Лора. По крайней мере, я так думаю. Точно не могу сказать, раньше со мной такого не случалось. Я вообще не верила в любовь. А любовь с первого взгляда, считала я, — сентиментальный вздор.

— Вовсе нет, — возразила Лора. — Я это знаю, потому что сама влюбилась в твоего отца с первого взгляда.

— Тогда ты меня понимаешь. Ты же не думаешь, что я веду себя как идиотка? Что у меня просто разыгралось воображение или что это как-то связано с излишней активностью гормонов, вызванной беременностью?

— Нет, я так не думаю.

— Я очень счастлива, Лора.

— Ты выйдешь за него замуж?

— Наверно. Когда-нибудь. Возможно, в один прекрасный день мы отправимся в деревенскую церковь вдвоем, только он и я, и вернемся мужем и женой. Ты не против, если мы так поступим, нет? Не обидишься, если мы не устроим большого семейного торжества, шумной свадьбы?

— Думаю, об этом ты должна спросить своего отца. С Алеком поговорить.

— Ивэн сейчас внизу сообщает ему все то, о чем я говорю тебе. Мы решили, что так будет проще. Для всех.

— Он знает про ребенка?

— Конечно.

— И ничего не имеет против?

— Нет. Говорит, узнав, что я беременна, он, как ни странно, еще больше проникся уверенностью в том, что хочет быть со мной.

— О Габриэла. — Лора привлекла к себе падчерицу, и впервые они обнялись крепко, целуя друг друга с подлинной нежностью и любовью. — Он особенный человек. Почти такой же особенный, как ты. Вы оба заслуживаете самого большого счастья.

Габриэла отстранилась от нее.

— Когда придет время рожать, ты приедешь в Тременхир? Мне бы хотелось, чтобы ты была рядом, когда родится мой малыш.

— Нет такой силы, что удержала бы меня в Лондоне.

— И ты не расстроена из-за того, что я не еду с вами?

— Это твоя жизнь. И ты должна жить так, как хочется тебе. Просто помни, что у тебя есть отец, который всегда, если потребуется, поддержит тебя. И так было всегда, просто прежде ты этого не сознавала.

Габриэла широко улыбнулась.

— Пожалуй, — согласилась она.

Она все еще была в спальне, все еще машинально укладывала вещи, пребывая в некоем состоянии ступора, когда за ней пришел Алек. Услышав, как открылась дверь, она выпрямилась, стоя у чемодана: в одной руке — щетка для волос, в другой — флакон «Элизабет Арден», который она долго искала. С минуту они смотрели друг на друга через комнату. Молча. Не потому, что им нечего было сказать, — просто в словах не было необходимости. Он захлопнул дверь со стуком. Лицо его было серьезно, мрачно, уголки губ опущены, но глаза искрились весельем, выдавая его подлинный настрой. И Лора знала, что он смеется не над Иваном и Габриэлой, а над собой и своей женой.

Алек первым нарушил молчание.

— Мы с тобой, — сказал он Лоре, — прямо идеальный образчик многострадальных родителей, которые пытаются примириться с безумствами и непоследовательностью молодого поколения.

Она рассмеялась.

— Дорогой, как ни старайся, папаша викторианской эпохи из тебя не получится.

— Я хотел, чтобы ты поверила, будто я в ярости.

— Тебе это не удалось. Ты не против?

— Не против? Это еще мягко сказано. Меня будто всего избили, причем большинство ударов были нанесены ниже пояса. Ивэн и Габриэла. — Он вскинул брови. — Что ты на это скажешь?