Дениз Робинс - Прекрасные мечты

— Паула, — Додсон назвал ее по имени и осторожно взял ее за руку, — вы были такой гордой, дорогая моя. Вы так высоко несли свою красивую головку. Поднимите же ее снова, Паула. Вы не должны горевать или сожалеть о безумном человеке.

Паула со слабой улыбкой посмотрела на него.

— Вы правы. Я знаю, что вы правы, — сказала она. — Ивор действительно был безумен… И я должна собрать всю свою гордость и не думать о нем. Я снова буду танцевать. Обещаю вам.

И в тот вечер Паула Владамир вновь выступала в «Ковент-Гарден». Ее с восторгом приветствовали и публика, и пресса. Никогда она не была такой красивой и не двигалась так волшебно. Казалось, страдание придало еще большую силу ее и без того великому таланту.

Барклей Додсон наблюдал за ней из ложи. Он всем сердцем восхищался ею. Ему показалось, что в этот вечер она стала ему гораздо ближе. Возвращаясь домой в его машине, Паула испытывала похожее чувство к этому новому, но уже проверенному другу. Глядя на его правильное лицо, держа его за руку, она чувствовала спокойствие и безопасность, за которые была ему безмерно благодарна. Когда он высадил ее возле дома, она призналась:

— Я очень многим вам обязана. Вы даже не представляете, насколько многим, но мне кажется, если бы в эти ужасные дни вас не было рядом, я бы не пережила этой трагедии.

— О нет, — улыбнулся он. — Вы очень мужественная женщина. Как и ваша храбрая маленькая сестра.

— Бедная Сигна. Когда же закончатся ее беды? Меня сводит с ума мысль о том, что она замужем за ним.

— Ничего, это ненадолго, — мрачно ответил Барклей Додсон. — Детектив висит у него на хвосте. Машина у него заметная, ее быстро найдут. Мы отыщем Гардинера.

— Если он не успел скрыться из Англии.

— Это возможно, если он боится быть обвиненным в убийстве вашего отца и похищении сокровищ. Но ему прекрасно известно, что вам будет весьма нелегко найти свидетелей и доказать ваши обвинения. Так что у меня есть все основания полагать, что мы найдем его в стране.

— Вы чудесный человек, сэр Барклей. Вы надеетесь сами и заставляете надеяться других, — сказала Паула.

Додсон взглянул в темные глаза, которые стали ему так дороги.

— Спокойной ночи, дорогая моя, и будьте счастливы, — сказал он. — А если вы хотите, чтобы я тоже был счастлив… было бы неплохо, если бы вы отбросили «сэра Барклея» и стали называть меня тем привычным именем, каким меня называла мать.

— И что это за имя?

— Боб, — ответил он. — Роберт Барклей… если можно, просто Боб… По-моему, неплохо.

— Да, — сказала Паула и добавила: — Спокойной ночи… Боб.

Уезжая от ее дома, он чувствовал, как время повернуло назад и годы исчезают, словно песок сквозь пальцы. Великий психиатр снова был мальчишкой. Мальчишкой, который безнадежно влюблен.

В гостиной Паула обнаружила Сигну, которая дожидалась ее. Паула отдала служанке шубу и принялась журить сестру:

— Дорогая, уже давно за полночь. Почему ты до сих пор не спишь? Ты же знаешь, тебе надо набираться сил.

— Я не могла пойти спать, не повидавшись с тобой, Паула, — начала раскрасневшаяся от волнения Сигна. — А Блэйк только что ушел. Он ужинал со мной, а потом собирался отправиться к себе в гостиницу, но тут позвонили из Ливерпуля.

Паула подняла глаза на сестру:

— Из Ливерпуля?!

При слове «Ливерпуль» Паула тут же вспомнила «деловую поездку» на север, которую несколько недель назад предпринял Ивор «Челлисон».

— Да, — кивнула Сигна. — От некоей мисс Дункан. Мисс Марты Дункан. Она приходится Ивору тетушкой.

— Так, значит, по крайней мере, хоть это было правдой. У него действительно есть тетя в Ливерпуле!

— Да, Ивор у нее и жил все это время.

Волнение сестры начало постепенно передаваться и Пауле.

— Получается, что сэр Барклей… Боб… был прав. Ивор не уехал из страны?

— Нет. Из слов его старой тети я не смогла понять, что именно там произошло. Кажется, он пережил какой-то несчастный случай. Она говорит, что он при смерти, Паула.

— При смерти! — повторила Паула.

Сестры взглянули друг другу в глаза. На мгновение наступила тишина. Потом Паула промолвила:

— Думаю, благодарить Господа за это будет как-то не по-человечески… но если есть на свете человек, заслуживающий смерти…

— О, Паула, — перебила ее Сигна, — не произноси этого вслух. Я с тобой согласна. Но не говори этого. Это… слишком ужасно. Тетя сказала, что он стал жертвой «внезапного насилия». Это все, что я смогла из нее вытянуть. Она была так расстроена, ее было очень тяжело понять по телефону.

— А откуда она взяла этот номер телефона?

— Ей дал номер Ивор. Он хотел видеть тебя… а не меня. Ведь это тебя он любил.

Паула содрогнулась:

— Любовь — слово здесь абсолютно неуместное.

— Хорошо, но какие бы добрые чувства этот человек ни испытывал… они были обращены к тебе. Его тетя почти ничего не знает о нас обеих, бедняжка, но она просто хотела передать тебе, что Ивор умоляет тебя немедленно приехать к нему в Ливерпуль.

Паула нахмурилась. Она опустилась на диван и потянулась за сигаретой. Ее нервы были напряжены до предела, все спокойствие, передавшееся ей от Боба, моментально испарилось.

— Я не смогу, Сигна. Я не в состоянии больше смотреть ему в лицо. Я…

— Не переживай, милая, тебе и не придется… — перебила ее Сигна и, встав рядом с ней на колени, обняла ее. — Через час после первого звонка старушка позвонила снова. Это было совсем недавно, пару минут назад, перед самым уходом Блэйка. Она сказала, что Ивор… умер.

Паула сидела неподвижно. Так вот в чем дело. Сигна старалась подготовить ее… как можно мягче сообщить новости. Но на самом деле для Паулы уже не имело значения, был ли Ивор жив или мертв. Для нее он умер в тот вечер в гостинице Бэзинстоука, когда она узнала всю горькую правду. Она взглянула на Сигну. Та была очень бледной.

— Дорогая, — сказала Паула, — неужели ты не понимаешь, что тебя это освобождает?

Сигна тяжело вздохнула:

— Да. Я теперь свободна. Мы с Блэйком сразу поняли это. Мы… благодарили Бога. Ни один из нас не в состоянии притвориться, что мы сожалеем о случившемся, и, ради самого Ивора, я рада, рада, Паула, — страстно добавила она. — Он был безумен. Я уверена в этом. Абсолютно безумен.

Паула смотрела перед собой невидящими глазами. В такой же неподвижности сидела и Сигна. В этот момент обе девушки вспоминали того Ивора, которого они любили и обожествляли. Веселого, красивого Ивора, вокруг которого они создали воображаемый мир. Горько было сознавать, что ничего не осталось ни от любви, ни от иллюзий, ни от Ивора их мечты. Только оболочка Ивора Гардинера, который был мертв. И как бы ужасно это ни было, они обе были рады.

— И что мы будем теперь делать? — наконец спросила Паула низким усталым голосом.