Светлана Макаренко-Астрикова - Дважды любимый

— Черт возьми, доктор, что же, совсем нет надежды? — Турбин сжал ладонями виски.

— Я так не говорю. Будем ждать. На столике в гостиной я оставила лист. На нем записан номер, по которому можете вызвать бригаду специалистов. На крайний случай. Я думаю, что Вам только придется завтра к обоим Вашим дамам просто пригласить участкового терапевта. — Синеглазая эскулапша, улыбаясь, поднялась с табурета. — Но не морочьте голову сбором анализов и прочей чепухой, которую, знаю, Вам тотчас предложит вечно паникующий и практикующий участковый врач. Пусть Ваша супруга просто отдыхает и не напрягает глаза. Хотя бы дней пять. Жажду познания мира оставьте на потом, хорошо? Тем более, что Вы вскоре собираетесь уезжать… Я — тоже. Мы и так задержались здесь дольше, чем нам положено, извините. — Врач протянула Киту сложенную дощечкой ладонь с чуть поднятым вверх большим пальцем. Он крепко пожал ее:

— Я Вас провожу. — Они вдвоем вышли в прихожую, где уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу фельдшер — практикант, молоденький, тонкожилый студентик с несоразмерно большими руками и коротко остриженной головой.

— Марта Федоровна, ну у нас же еще три срочных, Вы что?! — вспыхнул он, напряженно вертя тонкой шеей и перекладывая тяжелый металлический бикс из одной руки в другую. — Не успеем по таким колдобинам. Диспетчер уже собачилась два раза по мобиле, надоела!

— Вит, не напрягай! — резко оборвала его стенания докторша. — Ты же видишь, что тут сложный случай. Вторая больная на грани спецбригады, должна же я родным объяснить, как вести себя, в случае чего!

— Все мы тут давно на грани спецбригады, в этом гребаном скифском поселении! — непримиряюще бубнил практикант, протискиваясь к двери. — До свидания! — фыркнул он, с силой распахивая ее. И, даже не обернувшись, сердито топоча стертыми кедами, стремглав сбежал по лестнице вниз.

— Извините его. Это бравада от усталости. — Тотчас смешалась врач. — У нас сейчас по двадцать вызовов, до позднего вечера. Холодный май, а потом вдруг эти перепады жары. Мотаемся, как проклятые, и сегодня уже с утра — осложненные роды, четыре трупа, черепно — мозговая. Все — на грани фола. Сплошной Шопен. У нас хоть ставка, у них только стипендия, а нервы надо иметь стальные здесь… Не все это выдерживают. — Она развела руками. — Приятно было с Вами познакомиться. На концерт Ваш я все равно бы — никогда не попала, а воочию увидеть Вас обоих — большая честь!

— Взаимно. — Никита улыбаясь посмотрел на докторшу, и вдруг глаза его просияли. — А если Вы все-таки однажды попадете на наш концерт, то, что скажете?

— Это совсем невозможно. Детская мечта. Волшебство. Я и скажу тогда, что попала в сказку. — Марта Федоровна зажмурилась на миг и, рассмеявшись, вспыхнув ямочками щек и синими сапфирами глаз, молодо и озорно сбежала по лестнице, махнув рукой. — До свидания, Никита Романович, не болейте сами и не давайте болеть родным… Дай Бог нам больше не встретиться.

Турбин в изумлении поднял бровь:

— Почему это?

Она опять звонко рассмеялась:

— Врачебная присказка такая. Удачи Вам! Добра!

— И Вам того же! Спасибо. — выдохнул Турбин, с облегчением прикрывая двери. В прихожую вышел Дэн Столяров, вытирая перепачканные руки бумажной салфеткой:

— Где тут рубильник включается? Я починил розетку. Там просто не было контактов, зачистил немного. Жрать охота. Ноги подкашиваются. Лилька обещала кофе сварганить по-варшавски, а к нему и коньячку с картошечкой… Правда, Лилек? — полушепотом басовито пропел Дэн куда-то в глубину квартиры — Не обманешь? А то уже желудок сводит от голода. Я за этот день чуть с ума не сошел два раза! Устал, как будто вагоны разгружал, ей-богу!

В прихожей тотчас замаячил силуэт Лили с блюдцем в руках. В нем плавали использованные ампулы и шприцы с остатками проспиртованной ваты. Больничный запах резко ударил в нос. Дэн притворно и смешно сморщился, играя глазами и скулами:

— Гадость какая, господи!

— Коньяк ваш не лучше! — Презрительно фыркнула в ответ Лиля и, дернув плечом, прошла мимо Столярова на кухню, сверкая зрачками и нервно вытягивая ноздри. Как норовистая лошадь, которой натянули поводья.

Турбин с изумлением проводил ее взглядом и, чуть улыбаясь, спросил Столярова:

— Дэн, что такое? Что это Вы уже не поделили?

— Да так, — Смущенно пожал плечами тот. — Ну посмотрел в ее сторону пару раз, мигнул, ну намекнул. Что неплохо бы выпить за хорошее, близкое знакомство, а она уже и фыркает… Рассердилась, наверное. Заграничная фифа, что тут взять! — Дэн вздохнул, засунув руки в карманы.

— Ну, что ты, не дрейфь, братан, где наша не пропадала! — шутливо, ободряюще хлопнул его по плечу Турбин. — По моим сведениям пани Громова сейчас в личном плане — совершенно свободна, так что до пятницы у тебя есть время. Действуй! Помни, главное — ошеломляющий натиск, а потом — неторопливые, вкрадчивые маневры, и успех обеспечен на сто процентов. Я тебе говорю, как друг, честно!

— И еще, как большой специалист по всем на свете дамским юбкам! — Лиля сердито хлопнула Турбина по спине большим кухонным полотенцем, неслышно подкравшись сзади. — Слушай, Казанова, где тут у Натки чистые простыни, ты не в курсе?

— Лилька, солнце, не вводи меня в смущение, ты что? — Турбин, смеясь, всплеснул руками. — Я же в этой квартире впервые в жизни!

— Ну, да, кто бы сомневался! — Лиля загадочно заулыбалась. — Наматывал он тут круги неделями около окон собственной жены! Камешки в стекла бросал… Цветы клал на крыльцо подъезда. Что, неужто тебя так ни разу не впустили? Бедный! Ни за что и никогда не поверю! Ты же наверх летел, как на крыльях, ни разу не остановился.! Значит, знал, куда бежать, наизусть, голубь сизокрылый…

Никита напряженно молчал, взъерошивая пятерней волосы. Дэн закашлялся, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Отошел в сторону.

— Конечно же, он знал, Лилечка, милая! — раздался неожиданно в дверях гостиной голос Наталии Ивинской. Летучее, серебряное, колокольчатое сопрано, с глубокими, волнующими нотками. — Орфей всегда знает, где искать Эвридику, ведь он должен вести ее за собой. Прочь из темноты Аида. Он всегда рядом. Они же в одной связке, и в горе и в радости, пока смерть их не разлучит… Вот только про простыни я не успела ему сказать. Вчера он очень торопился вернуться засветло в город. Так они и остались лежать в шкафу, чистые… Еще совсем новый комплект. Кит, на какой полке, я забыла? — Она — пристально посмотрела в глаза мужа, и улыбнулась едва заметно, краешком губ. Он напряженно смотрел как ее длинные тонкие пальцы гладили полированный дверной косяк, то сгибаясь, то разгибаясь: два пальца, потом снова три… Он мучительно пытался сообразить… Она что то подсказывает ему. Но — что? И тут в голове мелькнула и разорвалась крохотная шаровая молния догадки: