Ульяна Соболева - Черные Вороны. Паутина

— Да!

— Пару тачек засекли, Зверь. В периметре.

— Ведите. Пробейте номера. Отзвонитесь потом.

В этот момент она сжала мои волосы:

— Ты по делу?

— По делу.

Резко встал с кресла, забыв отключить телефон, развернул ее спиной к себе и плашмя уложил на стол, выкручивая руки за спиной и затыкая ей рот её же трусами, которые стянул, пока она виляла задом и пыталась освободиться.

Через минуту пела уже она. В иных тональностях с визгами и надсадными стонами, заливаясь слезами, когда я порол ее упругую задницу ремнем, пока долбился в нее, думая о том, что мне до безумия хочется затянуть им ее шею и дернуть до характерного хруста.

— Так кто я? Мальчик? Забыла, как меня называла?

Мычит и вертит головой.

— Забыла чьи сапоги вылизывала и умоляла кончить тебе в рот?

Судорожно сжимает меня изнутри, а я смотрю на стену и долблюсь в нее в одном ритме, впиваясь в волосы и раздумывая о том не останутся ли они у меня в руках если дерну посильнее или не лопнет ли силикон придави я ее сильнее к столешнице. А еще о том, как моя женщина вот так же выла под гребаным Бакитом, пока тот ее драл, как последнюю… Как писала ему сообщения, как рассказывала о других мужиках, как врала мне тварь изо дня в день, ложилась со мной в постель, смотрела мне в глаза, а сама воняла всеми ими, а я боготворил её. Молился на каждый ее вздох. Боялся боль причинить. Сломать. Только это она меня ломала все время. Все долбанное время она делала из меня последнего лоха из меня и из брата моего. Семью нашу в пепел превращала. Смотри, малыш, как я других…Ты бы выла, если бы увидела? Ты бы почувствовала, как это гореть живьем? Ты бы, тварь, подыхала, как я сейчас?

Я бы заставил тебя смотреть, если бы знал, что тебе хотя бы на четверть больно, как мне!

Мычание Ксю иногда возвращали в реальность, но мне было плевать на нее. Я знал, что ей нравится, чувствовал, как она кончает и полосовал ее зад сильнее и сильнее. Сам так и не кончил. От кокса стоит, а разрядка она в мозгах… и они не здесь. Они там. В доме у озера, где надежда раздавленная у ЕЁ ног валяется, уже окоченела.

Ксю поправляла макияж у зеркала, а я развалился в кресле и осоловевшим взглядом смотрел на безвкусные картины, которыми была увешана ее спальня в стиле самого вульгарного борделя в ярко-красных тонах.

— Изверг. Всю прическу к дьяволу. Мне вечером на прием, а я сесть не смогу, — но в голосе нотки эйфории. Давно ее так не драли судя по всему. Рада. Глаза сверкают.

— Не прибедняйся. Постоишь, вспоминая как я тебя сегодня трахал.

— Как зверь, Макс. Как всегда.

— Некоторые вещи неизменны.

Она повернулась ко мне и усмехнулась той загадочной улыбкой, которая нравилась мне десять лет назад. Да, когда-то она мне нравилась. Казалась мне очень шикарной. Я бы сказал фешенебельной. За нее платили огромные деньги, а она мне сама платила. Мне это льстило. Сейчас… сейчас я просто выплеснул агрессию и ярость. И еще мне были нужны ответы.

— Неизменны…например то, что я не вытолкала тебя за дверь подонка такого, а потекла, как только увидела. Сволочь. Где ты был все эти годы?

— Потому и потекла, — я закурил, чувствуя, как возвращается лихорадка, как опять начинает трясти и отходит «анестезия». Она подошла ко мне и взъерошила мои волосы.

— Не поэтому. Но какая разница в любом случае. Посмотри на меня.

Я посмотрел, чуть щурясь и выпуская медленно сигаретный дым.

— Тебе дурь нужна, верно, мальчик? Сколько?

— Нужна, — кивнул я, — для личного пользования.

— И что-то еще.

— Верно. И что-то еще.

Она грациозно прошла по спальне к комоду, достала пакетик и бросила мне, но я не поймал. Он аккуратно приземлился у моих ног.

— Подними, — сказал я ей и она не посмела ослушаться, а когда подползла на коленях к моему креслу я продолжил напоминать ей, что мальчиком меня называть все же не следует.

Она согласилась со мной спустя еще час. Пока пыталась довести до конца и ртом, и как только умела.

— По дозой да? Обдолбаный по полной.

— Тебе то какая разница. Кайфуй. Когда тебя еще столько…м?

— Самоуверенная скотина.

— Разве я не прав?

Трахал её и понимал, что от шага в бездну меня отделяет всего несколько шагов и я должен их совершить. Нет у меня больше времени тянуть. Вот она конечная. Я совсем рядом. Скоро все закончится.

Ксю рассматривала фото Дарины несколько минут. Ревниво рассматривала, как рассматривают изображение соперниц помоложе и покрасивее. А я чувствовал, как продолжаю обливаться потом… я видел по ее глазам, что узнала. Но хотел услышать. Чтобы произошел щелчок. Внутри. Чтобы все нахрен отключилось и я дошел до своей точки. Я устал держать цепь.

— Была у меня с Ахмедом. Не помню когда. Полгода назад кажется. Красивая сучка. Индивидуалка. Сама себе клиентов выбирает. Мертвого возбудит…я сама ее тогда захотела. Давно меня так не пробирало.

Я привстал на локтях и в висках начинает завывать, дергает в груди.

— И?

— Что и? Трахались до озверения. Ты ж знаешь я всеядна. Ахмед и с двумя справится… впрочем, как и ты. Тебе б она понравилась. Сочная, упругая, а вытворяет такое. Моим шлюхам бы поучиться у нее.

Сам не понял, как обе руки сжались на горле у старой ведьмы. Убью суку. Еще одно слово и просто убью ее нахрен.

— Передышку дай, Макс… притомил. Болит все.

Думала я завелся. Да! Я завелся. И я уже вряд ли остановлюсь. Я почти сдох. Еще один удар и зверь сорвётся с цепи.

— Звали как? Помнишь?

Смотрит на меня расширенными глазами и вдруг я вижу, как они лихорадочно загораются пониманием.

— Из-за нее пришел? Не кокс, не я… а из-за суки этой да? Только не говори, что запал. Не говори…, - захрипела и расхохоталась, как истеричка, а меня рвет на части. Секунда и я ею прикончу. Голову голыми руками оторву. Я сильнее пальцы сжал и зеленые глаза подернулись дымкой страха. Кажется вспомнила кто я такой. Наконец-то.

— Как звали ее помнишь?

— Ася. и еще как-то называл её. То ли Марина… то ли Арина.

— Дарина? — и никакого щелчка, только внутри разливается чернота. Кровь не красного цвета, она черная, когда истекаешь ею изнутри. Она по глазам с обратной стороны течет и я ничего не вижу. Слепну я.

— Дарина… Отпусти! Красный! Мать твою!

Я руки убрал и потянулся за пакетиком на ее тумбочке, потянул еще дорожку.

— Ублюдок обдолбаный! Ты меня чуть не убил! Передоз будет.

— Не твое дело.

— Не мое. Пора тебе, Макс. Без звонка больше не являйся. Не впущу.

Я ее уже не слышал. Я агонизировал. Вот теперь таки подыхал и анестезия не брала. Приход есть… но боль адская во всем теле. Ксю молчит. Видать сильно испугалась. Не зря испугалась. Я сам понимал, что у меня по глазам видно, что не в себе. Потому что не в себе. Мне уже не воняет смертью. Она во мне. Я и есть смерть.