Ульяна Соболева - Черные Вороны. Паутина

— Иногда они убивают… — прошептала она очень тихо, но я услышала.

— Если боишься — да, убивают, — ответила ей шепотом.

— Нет… они убивают тех, кто рассказывает.

Я почувствовала, как по коже поползли мурашки.

— Если ты расскажешь о них, то мы можем бороться с ними вместе.

Она усмехнулась… Это было жутко — услышать этот смешок в темноте. Так смеются не тогда, когда весело. Так смеются, когда уже ни во что не верят.

— Думаете, вы самая умная? Придете, пожалеете, скажете идиотские слова о страхах, и вам всё расскажут, а вы поставите где-то галочку, что утешили несчастного ребенка? Вам плевать! Всем плевать! Не притворяйтесь!

Она повернула ко мне бледное лицо, наполовину закрытое растрепанными темными волосами.

— Что вы знаете о страхе? Убирайтесь отсюда! Оставьте меня в покое! — она не кричала, шипела, как перепуганный зверек, который отчаянно пытается защищаться, нападая.

— Тебя кто-то обидел? — увидела на ее плече кровоподтек, и она тут же поправила ночнушку.

И снова этот смех, вместе со сдавленными рыданиями. Надо будет поговорить с Натальей Владимировной и отправить девочку к психологу.

— Расскажи мне. Может быть, я смогу защитить тебя! Если молчать, то ничего и никогда не изменится!

— И так ничего не изменится! Они будут приходить и рвать на части, а потом дарить конфеты и пирожные, ленты и заколки, иногда кукол и деньги. Ничего не изменится. Убирайтесь вон.

Я судорожно сглотнула, а сердце забилось быстрее. Куклы… заколки… Девочки иногда получали такие подарки. После того, как…

Я встала со стула и сделала пару шагов к ней.

— А иногда они дарят новые платья, обещают, что это больше никогда не повторится, и если ты никому не расскажешь, то у тебя будет много новых платьев и вкусной еды… — все так же тихо, но она перестала всхлипывать и теперь смотрела на меня расширенными глазами, полными слёз.

— Откуда вы знаете?

— А еще они всегда приходят ночью. Ты лежишь в своей кровати, укрытая с головой и слышишь шаги по коридору, думаешь: «Пусть это не за мной. Пусть сегодня кого-то другого.» А утром… утром ненавидишь себя, когда одна из вас приходит с пустыми глазами, в которых отражается желание умереть. Иногда ты прячешься под кроватью, сжимая пальцами вилку или нож и прикидываешь, как сильно сможешь ударить, когда тебя схватят… И иногда ты думаешь, насколько сильно ты ударишь саму себя, чтобы больше не мучиться.

Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, и я видела, как дрожит ее подбородок

— Они увели тебя, да? Пришли ночью и увели, а все молчали и так же трусливо прятались, делали вид, что спят.

— Уходите! — прошептала она, и я видела, как в полумраке блестят ее мокрые от слез щеки.

— Они били тебя. Он бил. По голове… или головой о стену, когда…

— Уходите. Немедленно уходите!

Но я не ушла, я села рядом с ней на кровати и резко прижала ее к себе. Очень сильно и грубо, к своему плечу, поглаживая по голове, она вырывалась, а я держала, пока она не затихла.

— Я была там… Я слышала, как они приходят… Я считала тех, кто не вернулся. Мы больше не будем молчать. Слышишь? Мы должны рассказать и уничтожить их всех. Я могу помочь тебе! Сейчас уже могу. Ты только не бойся больше. Главное — не молчи.

Она не вырывалась, только сильно вцепилась в мои плечи, до боли. А мне казалось, я уже и не с ней говорю, а сама с собой.

— Мы заставим их пожалеть об этом. Посадим каждую мразь за решетку. Каждую, кто считает себя в праве нас калечить, а потом дарить кукол и конфеты. Ты только не молчи больше. Я утром расскажу Наталье Владимировне, и мы придумаем, что делать дальше. Никто не позволит тебя обидеть. Ты мне веришь?

Я гладила ее по голове и смотрела в темноту, думала о том, что и сама трусливо молчала годами, что за все это время ничего не сделала и ничего не изменила. Сбежала от этих страхов и решила, что больше никогда не столкнусь с ними лицом к лицу. Я обрекла остальных на тот же Ад, но уже после меня.

Уложила ее на подушки, укрыла одеялом и сидела рядом, пока она не уснула, а потом пошла в ординаторскую. Утром поговорю с Натальей. Пусть с девочкой поработает психолог, пусть осмотрит гинеколог. Если все правильно записать, то я смогу начать свою войну с этими тварями, которые испаршивели нам детство.

От усталости кружилась голова и невыносимо хотелось спать. Сама не заметила, как уснула на узкой кровати под разговоры медсестер, которые все еще сидели за маленьким столом у окна.

Когда увидела Максима всхлипнула и закусила губы, чтобы не закричать. Там, под ребрами все еще невыносимо саднило, словно все разворотили чудовищными клещами панического страха потерять.

Медленно подошла, стараясь дышать ровнее, не впасть в истерику именно сейчас. Больно видеть его…

— Когда-то…ты впервые взял меня за руку. Помнишь? Я тогда подумала, что у тебя самые сильные и красивые руки на свете. Потом я долго сжимала и разжимала пальцы вспоминая какого это чувствовать твои между ними.

Что-то вдруг оглушительно запищало, и я, вздрогнув, в панике выронила его руку.

— У нас новости — мы отключили его от искусственной вентиляции. Он…

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ

Продолжение следует…

«157» — служба помощи женщинам, находящимся в сексуальном рабстве в Турции.