Ульяна Соболева - Черные Вороны. Паутина

Поднялся по лестнице и толкнул дверь, которая оказалась не заперта.

— Макс… сюда иди!

В ответ — полная тишина. Я огляделся… на полу порожние бутылки виски… осколки стекла… его здесь явно нет. Отправился на поиски очередных приключений, бл***. Конечно. В этом весь ты. Перешагнул и пошел дальше. Плевать. Никому не должен. Только от меня, сука, не сбежишь. Я уже направился в сторону выхода, как краем глаза заметил знакомую сережку. Она лежала на полу возле приоткрытой двери в спальню. Не знаю, какого черта я заглянул внутрь… я, вашу мать, не хотел этого видеть. Огромная кровать, смятая постель… скомканная одежда… я чувствовал себя долбаным извращенцем, который заглядывает в замочную скважину, но я не мог отвести взгляд. Не мог, потому что увидел на белой простыне кровь…. Кровь… Твою мать! Я знал, что это значит… И это было словно плевок в лицо… Эти бурые мазки — и вспышками в голове — Дарина… разорванное платье… босые ноги… шаткая походка… слезы, которые катились по ее щекам… И ее тихое «Мне так плохо, Андрей», «Жить не хочу, понимаешь»…

Дьявол! Это больно… мне, бл***, сейчас было больно. За нее. И ярость, как цунами, завертелась мощным вихрем… Потому что он растоптал… вот так вот, подмяв под себя, как дешевую шлюху, просто отымел, замарал и вышвырнул на улицу… Каким же моральным уродом нужно быть, чтобы так поступить…

Я стоял несколько секунд в ступоре. Когда тело — словно каменное, как и душа, начинает покрываться трещинами. Потому что не можешь поверить, что все так, потому что понимаешь, что легче засадить себе пулю в висок, чем в очередной раз понять, что ошибся, что никому нельзя верить, что гребаная порядочность и родство — просто иллюзия.

Я хлопнул дверью с такой силой, что задрожали стекла и, дернув на ходу верхние пуговицы рубашки, направился к машине. Мне казалось, я задыхаюсь от той ненависти, которая клокотала внутри, как кипящая лава. Набрал Русого и рявкнул:

— Мне нужен Макс. Где он сейчас?

— В «Карибеане» висит как раз…

Через десять минут я, злобно осмотрев с ног до головы управляющего и процедив сквозь зубы, что на сегодня клуб закрыт, несся в сторону ВИП-комнат. Все, развлечения окончены, братец. Дернул за ручку двери и увидел там Макса, вальяжно рассевшегося в кресле и наблюдающего за двумя стриптизершами, которые терлись о него, виляя бедрами, нагибаясь, призывая содрать с них тряпки и нагнуть прямо на стеклянном столе.

— Вон отсюда, обе… пока живы.

Макс медленно поднялся из кресла, и мы смотрели друг на друга в упор, не отводя взглядов, пока расстояние между нами уменьшалось с каждым моим шагом. Девицы выбежали из комнаты, не смея поднять глаза, а перед моими — эта гребаная картинка с окровавленной простыней… Макс смотрит на меня, а глаза — осоловевшие, стеклянные, пустые… что, бл***, там, глубже? Есть ли вообще что-то? Или ты оказался просто подлой мразью, которая все это время играла свою роль. Чувствуя, как со свистом лопается терпение, звеня в голове пронзительным воем и отдавая мощной пульсацией в висках, со всей дури заехал ему по челюсти. Резко, сильно, четко, испытывая какое-то извращенное наслаждение… Хотелось продолжать наносить удар за ударом, слышать хруст ломающихся костей и чувствовать, как по пальцам липкой жижей стекает кровь… его кровь… За все… За то, что сделал, перешагнул… за то, что заставил поверить…

Макс, теряя равновесия, упал на пол и, сплевывая кровь, начал подниматься. Я даже удивился, что он не удержал удар, но потом увидел, что он пьян… в стельку. Когда перед тобой не человек, а тело, бл***.

— О, братишка решил руки размять… — он бормотал себе под нос, коверкая и растягивая слова. — Ну давай, еще давай…не стесняйся… заслужил, кровью готов смыть причиненный графскому семейству позор…

Он вывел меня еще больше. Чертов ублюдок пытается иронизировать. Я из тебя эту дурь выбью. Схватил его за полы куртки и, сначала резко дернув к себе, крепко прижал к стене.

— Да что ты знаешь о чести?

— Ну куда уж мне к вам, графьям…

— Какого хрена ты ведешь себя, как последний урод? Ты за счет кого решил крутость свою показать? Девчонки? Которая уши развесила и в рот тебе смотрела? Что она тебе сделала? Что? Отвечай!

Он еле стоял на ногах. Я понимал, что говорю в пустоту. Не знаю, сколько алкоголя он в себя залил и не подохнет ли сейчас от интоксикации. Он не мог сфокусировать взгляд, и я чувствовал, что его тело обмякает, а голова упала на грудь. Бл***. Ты что, надумал тут вырубиться? Еще чего! Я тебя быстро в чувство приведу. Схватив его под руки, потащил с сторону туалета. Открыл холодную воду и, обхватив пятерней голову Макса, наклонил ее прямо под ледяную струю. Он дернулся в моих руках, но я не отпускал, чувствуя его сопротивление. О… силы возвращаются, да? Сейчас и способность отвечать активируем. Он закашлялся, видимо, захлебнувшись водой, и наконец-то смог вырваться. Отдышавшись и сбрасывая с себя промокшую от воды куртку, повернулся ко мне.

— Ты что творишь, Граф? Вообще офонарел?

Смотрел на него, на его грудь, вздымающуюся от глубоких вздохов, руки, которые подрагивали от желания дать сдачу, и понимал, что на на меня все по новой накатило. Пришел в себя? Вот теперь поговорим. Я толкнул его в сторону стены, и он, отодвинувшись на несколько шагов, повертел головой, словно разминая, то в одну сторону, то в другую, молчал. Выжидал, сжимая челюсти и еле удерживаясь, чтоб не двинутся на меня.

— Это ты у нас, бл***, творишь. Ты! — толкая его в грудь. — Какого хрена тебе все это было нужно? — в миллиметрах от его лица.

Он прищурился, и отталкивая мои руки, ответил:

— Я что-то не понял, а ты тут каким боком? Мы сами разберемся…

— Ты уже наразбирался… Я видел, бл****, как ты разобрался… Никогда не думал, что моя сестра может выглядеть как уличная девка…

В его газах загорелся лихорадочный блеск, а руки сжались в кулаки. Наконец-то… Реагирует. Задело… видно, что задело, даже желваки заходили от злости. Вот то, что мне было нужно. Не получится, Макс, отмахнуться.

— Ты, Граф, за словами-то следи…

— А что, брат, правда не по зубам? Или ты девку в рваном платье, которую не соизволили даже домой привезти, по-другому назвал бы?

— Я не собираюсь с тобой это обсуждать… Это наши дела…

— Дела ваши, а приехала она ко мне. Не она приехала, а тень ее. Какого хрена ты к ней полез? Знал же, что вышвырнешь… знал, что сломаешь… — отпустил его, отнимая руки, и на несколько секунд замерев, не разрывая зрительный контакт, продолжил, — Макс, неужели ты такая мразь… черт… как я мог в тебе так ошибаться…

Он присел на корточки, упираясь о стену и, сжав пальцами переносицу и вытащив из кармана промокшую зажигалку, из которой так и не удалось высечь искру, со вздохом сказал: