Люси Эллис - Королева моих грез

– Я слышу, как ты думаешь, – сказал он своим низким голосом, и Джиджи едва не подпрыгнула.

Господи, он заметил, что она смотрит в сторону его паха! Она вовсе не туда смотрела! Она даже не вспоминала о том, как он вчера прижимался к ней своей возбужденной плотью. Джиджи густо покраснела.

– Успокойся, Джиджи, я не умею читать мысли.

– Мне нечего скрывать. – Джиджи вдруг стало жарко.

– Да, я увидел это на сцене.

Джиджи выпрямилась. На ее взгляд, выступление было очень удачным.

– Жаль только, что ты испортил номер, – скривилась Джиджи.

– Ты была голой!

– На мне был костюм!

– Ага, стринги.

– Плюс золотая краска и «пирожки». И туфли! – Джиджи прищурилась. Она не забудет, что он сделал с ее туфлями!

– Это не костюм, а сплошная провокация.

– Какая еще провокация?

– Ты серьезно? – усмехнулся он.

– Прошу прощения! Я не была голой!

– Я все видел.

– Не все!

– Может, и не все, но вполне достаточно. – Он многозначительно посмотрел на ее ноги.

– Ты видел только то, что хотел увидеть. – Она откинулась на сиденье, чувствуя себя странно смущенной. – Лулу права. У мужчин бурная и испорченная фантазия.

– Как это?

– Вы видите секс там, где его нет.

– Ты плавала в бассейне с двумя питонами, которые обвивались вокруг твоего обнаженного тела, – рыкнул он. – По-твоему, это не сексуально?

– Ты про Джека и Эдну?

– Кого?

– Змеи. Эдна уже старая, а вот за Джеком нужен глаз да глаз, он может и хвостом огреть. Они оба уже пенсионного возраста, но Жак настаивает на том, чтобы отыграть номер до конца сезона. «Змеи Амазонки» – один из самых популярных номеров.

– Это опасно! К тому же ты голая!

– Кто бы мог подумать, что ты такой ханжа, – проворчала Джиджи.

– После твоей презентации, Джиджи, у меня сложилось мнение, что кабаре – это заведение классом повыше. Увы, я ошибся.

Что он имеет в виду? Что она сама средненького класса? Ей нечего было стыдиться, она делает все, что может. Нет ничего сексуального в том, чтобы контролировать дыхание под водой и управлять двумя норовистыми рептилиями, сохраняя при этом улыбку на лице. Это тяжкий труд!

Она и так чувствовала себя униженной после того, как он утащил ее со сцены. Лучше уж ничего не говорить!

Джиджи скрестила руки на груди. Она не хотела, чтобы Халед знал, насколько некомфортно она себя чувствует. На сцене, может, она и была Королевой Амазонки, но в повседневной жизни она королева заурядности. А сейчас она мчится по ночному московскому шоссе в спортивном автомобиле с мужчиной, который привык встречаться с супермоделями. Обычно ее смена в кабаре заканчивается совсем не так.

Проблема в том, что ей казалось, будто ситуация во многом схожа с ее жизнью с отцом, когда ей приходилось держать свое мнение при себе. Просто потому, что ему это было неинтересно.

– Джиджи? – окликнул Халед. Она подняла глаза и почувствовала, как что-то приземлилось ей на колени. Сотовый телефон. – Восемь, десять, тридцать, три.

– Что это?

– Международный код для звонков в Париж. Я подумал, тебе может понадобиться кому-то позвонить, – угрюмо сказал он. – Твои друзья, наверное, беспокоятся.

Тот факт, что это до сих пор не приходило ей в голову, поразил Джиджи. Конечно, Лулу беспокоится! В театре ее сегодня не было, но девочки наверняка в подробностях рассказали ей, как Китаев унес ее со сцены. Лулу, скорее всего, упросила отчима подключить все каналы в Министерстве иностранных дел, где он работает, для поисков Джиджи.

Джиджи набрала номер подруги и услышала в трубке ее пронзительный голос. Опасения Джиджи подтвердились – Лулу сходила с ума от беспокойства. Джиджи было неловко объясняться с ней в присутствии Халеда.

– Успокойся. Никакой он не убийца. – Джиджи покосилась в его сторону, но лицо Халеда было абсолютно непроницаемым. – Нет, все нормально, я вернусь через несколько дней. – Джиджи прикрыла трубку рукой. – Нет, это не шутка. Я в Москве.

– Мы на Каширском шоссе, – донесся до нее глубокий голос Халеда сквозь истеричное верещание на том конце трубки. – Твоя подруга может найти его на карте.

– Ты слышала это, Лу? Да, это он. Да. Нет.

Лулу в красках рассказала ей о массовых арестах протестующих, о неугасающем интересе СМИ. По всей видимости, Халед нисколько не преувеличивал последствия. Наоборот, он поведал ей лишь урезанные факты, и это ей импонировало. Лулу рассказывала, как ей пришлось пробираться сквозь толпу папарацци, чтобы попасть домой. Халед сказал ей правду. Она взглянула на него, чувствуя себя полной идиоткой из-за того шума, что она подняла.

– Народ в кабаре говорит обо всем этом, как о романе века, – продолжала Лулу. – Думаю, некоторые девочки дали интервью журналистам.

– Роман? – переспросила она. – Я не думаю…

Халед выхватил телефон из ее рук.

– Она поговорит с тобой завтра, – сказал он. Видимо, Лулу сказала ему что-то резкое, потому что выражение его лица мгновенно изменилось. – Кажется, я ей не нравлюсь. Ей надо научиться держать себя в узде. Такие угрозы до добра не доведут.

Черт, что ему наговорила Лулу?

– И не надо ей рассказывать сказки, пока ты здесь.

– Какие еще сказки?

– Роман века, – протянул он.

Джиджи вспыхнула: он слышал конец разговора!

– Это не я сказала, а другие девушки.

– Но и они не должны получать от тебя сведения, Жизель.

– Ты же не думаешь всерьез, что я собираюсь спекулировать на слухах о нас. То есть обо мне.

– А почему я не должен так думать? Ты ведь этого хотела, чтобы подогреть интерес к кабаре? Ты даже сделала презентацию.

– Для тебя! – сказала она, оскорбленная его намеками. – Я показала ее тебе, а не всему Парижу!

Джиджи было больно. Показывая презентацию, она открыла ему практически сокровенное, ей показалось, что они достигли какого-то взаимопонимания. Странно, но это было для нее куда более личным, чем их кувыркания на кровати.

– Весь остальной Париж ты пригласила своей пламенной речью на Елисейских Полях. – Он побарабанил пальцами по рулю. – А потом этот маленький спектакль в отеле.

– Я не собиралась идти в твой номер, это ты меня туда потащил.

Впервые ей показалось, что она забила гол в его ворота: Халед не нашелся что ответить.

– Ты стерла ноги в кровь, – сказал он наконец.

Джиджи поджала губы и решила промолчать, потому что может сморозить что-нибудь такое, что окажется на автобусной остановке посреди московского шоссе. Тут хоть остановки есть?

Яркий свет мазнул по лобовому стеклу, и взгляд Джиджи упал на неоновые рекламные щиты и небоскребы. Она напряглась. Так она себя чувствовала рядом с отцом – она боялась сказать лишнее неосторожное слово, иначе ее просто выгонят на улицу. Проблема только в том, что она никогда не знала, какая фраза может оказаться неправильной.