Люси Эллис - Королева моих грез

Халед остановился так резко, что Джиджи врезалась в его спину.

– Джиджи, – терпеливо проговорил он, разворачиваясь к ней лицом, – единственная причина, по которой все это произошло: ты от меня чего-то хотела.

– Неправда! – Джиджи сделала шаг назад. – Слушай, я понимаю твой цинизм. Вероятно, твоя жизнь не была устлана розами, но и моя – далеко не сказочная история. Я прекрасно знаю, какими меркантильными и эгоистичными могут быть люди, но это не повод игнорировать голос интуиции. Ты провел со мной достаточно много времени, чтобы понять, что я собой представляю.

Халед покачал головой:

– Джиджи, я сейчас слишком сильно возбужден, чтобы смеяться, но твой праведный гнев довольно забавен, учитывая события минувших двух дней.

– Тебе, видимо, удобно думать, что мне от тебя что-то нужно! – крикнула Джиджи ему вслед. – Это дает тебе право обращаться со мной как с багажом, и не говорить о том, что произошло между нами в отеле. – Джиджи зажмурилась: она не хотела этого говорить.

– А почему я должен хотеть об этом говорить?

– Ну, не знаю… Может, потому, что ты меня поцеловал.

– Это было ошибкой, – сказал он, и Джиджи вздрогнула от его пронизывающего взгляда. – Когда ты в последний раз ела?

– Вчера, часа в четыре, – призналась Джиджи.

Халед сказал по-русски явно что-то нелестное.

– Что ты сейчас сказал?

– Дурочка, – сказал он, и в его голосе она услышала что-то похожее на теплоту. – Пойдем, я тебя покормлю.

Халед отвел ее на кухню. Он достал свежий хлеб, ветчину, сыр, листья салата и начал делать сэндвичи. Он делал все возможное, чтобы отвлечься от ее розовых полных губ, нежного изгиба ее груди.

– Ты сам готовишь? – Джиджи села на высокий стул у кухонного острова.

– А почему нет? – проворчал он. – Каждый мужчина должен быть самодостаточным.

– Оно и видно.

Джиджи затихла, а Халед напрягся. Он не доверял ей, когда она была такой спокойной. Идеи в ее голове не затихали ни на секунду.

– Когда я тебя впервые увидела, – внезапно сказала она, – то подумала, что ты вернулся из полярной экспедиции.

– Ты почти угадала. Я был в Центральной Азии и за полярным кругом с группой ученых и геологов.

– Из-за твоего нефтяного бизнеса?

– Да. Ничто не сравнится с пребыванием на этой земле, когда собственными глазами видишь эрозию, доказательства изменения горных пород, изменения почвы. Это не дает мне разлениться и расслабиться, потому что мы сами несем ответственность за планету, на которой живем.

– Ты говоришь как гринписовец.

– Я вырос в горах. – Халед пожал плечами. – Там трудно существовать отдельно от природы.

– Ты скучаешь по горам?

– Я часто езжу туда. У меня есть акции компаний, специализирующихся на альтернативных видах энергии. Стараюсь отходить от нефтяного бизнеса.

– Каково это – управлять миром?

– Ты думаешь, я занимаюсь именно этим?

– Ну… все эти деньги… ты их когда-нибудь считал? Или в определенный момент перестаешь об этом думать? Ну, в смысле, я живу от зарплаты до зарплаты, и весь мой бюджет улетучивается за пару недель.

Халед нахмурился. Джиджи явно нервничала, потому и несла всякую чушь. Он не привык, чтобы женщины в его присутствии так волновались: они были раскованными, самодостаточными, уверенными в своей привлекательности.

– Тебе нужен хороший бухгалтер, милая.

– У меня нет денег, чтобы его нанять. Не все владеют нефтяными месторождениями.

– Деньги не всегда решают все проблемы, Джиджи. У меня есть проект на Кавказе, и я столкнулся с возражениями местного населения. Подозреваю, это связано как раз с миллионами на моих банковских счетах.

– Это еще почему?

Халед отложил нож и подался вперед, облокотившись на стол.

– Я для них местный парень, который разбогател. И это не осталось незамеченным.

– Я думала, ты из Москвы.

– Я впервые попал в Москву, когда закончил службу в армии, имея при себе вещмешок и непомерные амбиции. До тех пор я видел только горы.

– Ты родился там? – Джиджи подалась вперед, уставившись на него своими голубыми глазами.

– Да. Мой отец был профессиональным военным, его подразделение дислоцировалось в Чечне. – Он начал собирать сэндвич, укладывая на поджаренный хлеб толстые куски ветчины и нарезанные кружочками помидоры.

– Разве это не опасное место?

– Мой отец получил снайперскую пулю, когда мне было четыре года. Моя мать осталась одна. Она была вынуждена вернуться к родителям, они жили в горах чуть западнее того места, где я родился. Она снова вышла замуж за местного овчара. У нас никогда не было денег – только овцы.

– Сожалею о твоем отце, – сказала она. – Наверное, это было ужасное время для вас с мамой.

– Для матери. Ей было немного за двадцать, образование у нее было минимальным. Так что шансов поднять меня в одиночку у нее почти не было.

– Но она снова вышла замуж?

– У него была земля, дом и уважение односельчан. Он был большим человеком. Она считала, что это лучше того, что у нее было.

– У нее был ты.

– У нее был угол в родительском доме, в котором она была проклята за то, что вышла замуж за русского солдата.

– Но почему?

– Она забеременела до того, как родители поженились, а там, где я родился, Джиджи, не все принимают русских солдат с распростертыми объятиями. Это долгая история о войне между Россией и кавказскими народами. Никто не был рад их браку.

– Твои родители были счастливы?

Халед понял, что успел рассказать Джиджи то, чего никому еще не рассказывал. Он не любил вспоминать о той поре своей жизни. Так почему именно сейчас? Может, потому, что строительство дороги висит на волоске?

– Почему мы вообще говорим об этом?

От подобного тона Халеда обычно замолкали даже мужчины. Он не хотел так говорить с Джиджи, но не смог подавить волну гнева, когда они начали говорить о его родителях.

Джиджи моргнула:

– Я просто хотела узнать тебя получше.

Да. Она и еще куча журналистов.

А потом он вспомнил фотографию ее матери и чувства Джиджи к родному отцу. Халед догадывался, что Джиджи о разбитых семьях знает достаточно, чтобы открыть ей то, что она хотела услышать.

– Мои родители очень сильно любили друг друга.

– Ты не выглядишь слишком счастливым, говоря об этом. – Джиджи вопросительно вздернула бровь.

– Любовь – слишком высокопарное слово.

– Но мы не можем сами выбирать, в кого и когда влюбляться.

Халед вынул из холодильника кувшин с холодным чаем.

– Любовь не спасла моего отца от шальной пули, не накормила мою мать, не защитила ее от нападок, когда она вынуждена была вернуться домой. Любовь только осложнила ей жизнь.

– Откуда тебе знать? Почему ты не думаешь, что все могло быть наоборот? В ее жизни была любовь, и она сохранила о ней светлые воспоминания…