Матильда Старр - Она – его собственность

– Те еще хоромы… – буркнул Дар. – Ну зато дверь запирается. Уже что-то. Ложись. – Дар указал мне на топчан, а сам стал устраиваться на лавке.

– Ну уж нет, – решительно сказала я.

– Нет? – Дар взглянул на меня с удивлением.

– Нет, – повторила я. – Спать в такой грязи мы не будем.

– И что ты предлагаешь?

Вместо ответа я подошла к двери в соседнее помещение и смахнула паутину огненным заклинанием. Заглянула в проём – так и есть, что-то вроде кладовки.

– Вот, – сказала я, подавая Дару старую иссохшую метлу.

В две руки и с помощью благословенной магии мы кое-как вычистили дом, натаскали воды (за домом оказался колодец), Дар нарубил с ближайшей ели пушистых веток, которыми мы заменили прогнивший матрас, а я выбрала пару наименее пострадавших пледов, по возможности просушила и накинула поверх.

– Ну вот, – подытожила я, окидывая взглядом результат наших трудов. – Уже можно жить.

И правда, комната преобразилась. В печке весело плясал огонь, на плите закипала вода, рядом в корзинке поджидали земляничные листья – заварим чай. Сама земляника в туеске стояла рядом.

– Неплохо, – сказал Дар с уважением. – Не думал, что из этого дома можно что-нибудь сделать.

– Я в деревне выросла, – напомнила я ему. – Шуршать по хозяйству мне не в новинку.

Он только глянул на меня и ничего не сказал. То ли от этого, то ли потому, что не стало дел, я почувствовала себя чуть неловко.

Топчан гордо возвышался у стены, от еловых веток приятно пахло смолой. Топчан один постелили, а места там на двоих. Дар, кажется, собирался спать на лавке, но мне одной на топчане будет слишком роскошно. Вот только как бы сказать ему об этом, чтобы не принял за приглашение.

Или пусть примет?

При этой мысли внутри пробежала щекотка.

– Вроде закипело. – Дар преувеличенно бодро пошёл к плите.

Достал кружки (тщательно, с песком, вымытые мной у колодца), бросил на дно земляничные листья, разлил кипяток, шипя и обжигаясь. Я присела на топчан. Дверца печки была открыта, и можно было смотреть, как огонь радостно пожирает дерево.

– Держи. – В руки мне сунули кружку с чаем.

Дар стоял рядом, как будто сомневался, садиться или нет. Я молча отодвинулась вбок. Миг промедления, и рядом захрустели ветки, прогибаясь под человеческим весом.

Некоторое время мы молчали, глядя на огонь. А потом одновременно заговорили:

– Ты сказал…

– Знаешь…

– Что? – так же одновременно спросили, поворачиваясь друг к другу. Я нетерпеливо повторила: – Что?

Дар молча смотрел на меня. Я снова остро почувствовала, какой этот чёрт красивый. Серо-синие глаза в обрамлении жгуче чёрных ресниц, брови резкими штрихами на бледном лице, ровный нос, чёткие скулы и твёрдый, жёсткий подбородок. Огонь красил кожу Дара оранжевым, но вторая половина лица была в тени. Он неотрывно смотрел на меня, и от этого взгляда аж скручивало что-то внутри, щемило страшно и безнадёжно, и вообще казалось, будто я лечу куда-то в бездонную пропасть.

Негромко стукнуло о пол донышко кружки: это Дар поставил её. Скрипнули ветки, когда он придвинулся ближе. Вроде ничего особо не сделал, но сердце быстрее застучало в груди, нахлынул непрошеный жар. Я невольно опустила глаза под пристальным взглядом. Но набралась сил, посмотрела – и снова утонула к чертям в глазах Дара. А потом всё произошло быстро, буквально за три удара сердца. Раз – и я почувствовала на плечах тяжёлую руку, два – меня притянули к Дару, три – его губы легли на мои.

Он целовал меня чертовски нежно, как-то даже трепетно, словно боялся, что я в любой момент заеду ему под дых кулаком. Но у меня не было даже мысли сопротивляться, сейчас в его руках я вся была как мягкий воск. Тихо-тихо трещали ветки в огне, жар овевал наши лица, а Дар целовал меня – так бережно, как будто нет ничего на свете, что было бы ему дороже.

Поцелуй длился долго, рука Дара скользнула мне на затылок, не позволяя отстраниться, убежать от настойчивой ласки его языка. Но мне и не хотелось бежать. Я сжимала пальцами складки его рубашки, сходя с ума от его запаха, от жара его тела.

Наконец мы оторвались друг от друга. Я почему-то смутилась. Хотя почему бы и нет – это вообще-то наш первый поцелуй. Наш первый настоящий поцелуй, когда я знаю, что это не ради того, чтобы дать понять что-то публике, или когда после поцелуя вижу в его глазах отчаяние.

Сейчас там было не отчаяние. Сейчас там только дикое, неукротимое, даже пугающее желание. Жажда, бурлящая под тонкой корочкой самообладания. И снова звучат в ушах эхом те его сказанные в тишине леса слова: я люблю тебя. Не верится, он правда это произнёс?

– Когда это ты меня полюбил? – Вопрос сорвался с губ раньше, чем я успела его осмыслить.

Дар моргнул, а потом его губы растянулись в широкой улыбке. Это тоже создавало странное ощущение: я впервые видела, чтобы он улыбался так – не свысока, не презрительно, не зло и не насмешливо. Оказывается, он может делать это открыто… так, что ёкает сердце.

– Когда? Не знаю. Может, когда ты набросилась на меня в душе? Или когда так чертовски мило злилась от каждой провокации, что просто невозможно было удержаться? Или когда отшила меня в свой первый день в академии? А может, когда ты засандалила мне смертельно опасным заклинанием, а потом сама же спасла? И я зачем-то попёрсяк тебе в палату и, наверное, полчаса простоял там, как чурбан, сам не свой при мысли, что ты можешь не прийти в себя.

Я обалдела от удивления. Он ко мне приходил? И никто не знал, даже Малла, иначе она бы его прогнала мокрыми тряпками. Потому что можно было бы скорее ожидать, что он захочет прикончить меня, а не зачем-то смотреть.

– Ты ловко скрывал, что я тебе нравлюсь, – сказала я после паузы.

– Я и сам не понимал, – серьёзно ответил Дар. – Я вообще понял только… только сегодня. После разговора с одной умной женщиной.

Умной женщиной? О ком это он? Но спросить я не успела, Дар продолжал:

– А вообще, ты засела у меня внутри с самого начала, как только я тебя увидел. Только я думал, это потому, что ты выглядишь необычно. Не как все.

Ну под “всеми” он явно имеет в виду тёмных. Ясное дело, я ведь человек. Я не удержалась от подколки:

– Странно, что ты тогда в Маллу не влюбился. Она тоже человек и была в академии куда раньше, чем я.

– Балда, – почти нежно отпарировал он, – я влюбился в тебя не потому, что ты человек, а потому, что это ты. И любая другая почти сразу сломалась бы, а ты давала отпор. Иной раз я с ума сходил, потому что ты меня ни в грош не ставила. Меня, тёмного, потомка Фальвертов!

– Его величество короля всея академии Дара Первого, – передразнила я, а Дар кивнул с полной серьёзностью.

– Да, именно.

Правда, тут же ухмыльнулся, теряя в убедительности.