Лиза Хилтон - Ультима

– Должен признаться, мне не терпится увидеть ее! – раскатистым басом заявил он, и двое грузчиков тут же почтительно отступили назад, ни одного из них я раньше не видела.

– Здравствуйте, меня зовут Элизабет, – твердо сказала я, протягивая руку одному из них.

– Прошу прощения! – засуетился Руперт. – Это Джим, а это… э-э-э…

– Малкольм, сэр, – подсказал тот, что был постарше.

Руперт устроил целое шоу из настройки ультрафиолетовых ламп, проверки доски с помощью огромного старомодного увеличительного стекла, а потом – современной лупы. На протяжении всего процесса он одобрительно похрюкивал. Эти звуки были мне до боли знакомы, но теперь я изо всех сил старалась скрыть отвращение.

– Хорошо, очень хорошо!

– Думаю, да.

– А вы что скажете, Джим? – спросила я, и Руперт с преисполненной терпения улыбкой повернулся к грузчику – с таким видом хорошие родители интересуются мнением ребенка.

– Как по мне, так отлично, мисс!

Меня немного отпустило. Из всех сотрудников «Британских картин» у грузчиков глаз наметан лучше всех.

– Что ж, в таком случае, если вы не возражаете, мисс Тирлинк, я скажу ребятам начинать экспертизу прямо сейчас!

– Конечно не возражаю!

– К сожалению, вам предстоит подписать еще массу бумаг. Я попрошу кого-нибудь из отдела этим заняться, а мы с вами тем временем можем выпить чайку. Как вам такая идея?

Неестественная небрежность в манерах – хороший знак. Очень хороший знак! Если бы Руперт не повел себя так, как будто я только что преподнесла ему фруктовый кекс для церковной ярмарки, я бы засомневалась, что мне удалось убедить его. Он отправил сообщение с мобильного, и на удивление быстро рядом с нами возникла молодая девушка в дешевом черном костюме, которая старалась изо всех сил, но пока что явно не очень успешно. С такой потрясающей гривой золотисто-рыжих локонов в стиле прерафаэлитов она могла бы выглядеть очень привлекательно, если бы не перестаралась с пудрой, ведь у нее и так была шикарная светлая кожа. Вот только в ультрафиолетовом свете станка за нами стало совершенно очевидно то, что она так сильно пыталась замаскировать: девушка недавно плакала, но виду не подала, не желая, чтобы Руперт заметил.

– Значит, это она? – спросила девушка с сильным йоркширским акцентом, повернулась ко мне и смело протянула руку. – Пандора Смит, ассистент Руперта. Приятно познакомиться, мисс Тирлинк!

Йоркширский акцент? «Приятно познакомиться»? Какого черта творится в аукционном доме?

– Руп, я принесла согласия. Мисс Тирлинк, просмотрите, пожалуйста, текст и распишитесь вот здесь, и здесь… и еще вот здесь… ага, спасибо!

Руп?! Я пребывала от услышанного в таком шоке, что чуть было не поставила свою настоящую подпись на документах о передаче Гогена в ведение «Британских картин» и согласии на экспертизу подлинности. Пандора терпеливо подождала, пока я справлюсь с перьевой ручкой, а потом подошла поближе к картине.

– Поздний период, – произнесла она после долгой, но вполне естественной паузы. – Насыщенные цвета – мел, особенно на заднем плане. Четкая, простая техника.

– Которая напоминает нам кого? – добродушно подыграл ей Руперт.

– Итальянских примитивистов, изменение манеры работы с материалом, обозначившее переход от натурализма к символизму в период с тысяча восемьсот восемьдесят шестого по тысяча восемьсот восемьдесят девятый год.

– Браво! Правда, она у нас потрясающая? Очень ценный кадр для нашего отдела.

– В точку, – пробормотала я.

Что, черт побери, здесь происходит? Руперт хвалит ассистентку? Просит ее показать свои знания?

Пандора кивнула и исчезла так же быстро, как и появилась.

– Она из Эдинбурга, – добавил Руперт, – супердевушка! Да, мы же собирались попить чая. Вы, наверное, просто с ног падаете от усталости с дороги!

Остатки моего надменного спокойствия улетучились окончательно, когда мы пришли в холл на Принс-стрит. Изысканная резная лестница осталась на месте, но аукционный дом, каким я его знала, исчез. «Набор для специй» был в наличии, но они вроде как работали, а не болтали по телефону, пытаясь записаться на маникюры-педикюры и высматривая залетных миллиардеров. На месте мрачной зоны ожидания с массивными диванами в викторианском стиле появилось кафе, выходившее – внимание! – на улицу, и в нем сидели несколько с виду вполне нормальных человек и пили нечто подозрительно похожее на зеленый смузи из ярких стаканов из муранского стекла. Несколько столиков вообще стояли прямо на тротуаре. Руперт подозвал молодого бородатого официанта в обтягивающих джинсах на подтяжках, поверх которых был надет форменный фрак «Британских картин», и заказал чайник чая «Эрл Грей» и блюдо печенья с корицей, на которых сахарной глазурью был нарисован логотип компании.

– Жутко вкусные, – промычал он, плюясь крошками, и я подумала, что некоторые вещи все-таки не меняются. – Мы их прямо тут печем, свои, домашние. Из органических продуктов.

– Вкуснотища! Помню их еще по последнему приезду сюда, – соврала я. – Прошлым летом заезжала на продажу старых мастеров.

– Ну что же вы, Элизабет, надо было позвонить мне!

– Я приезжала буквально на полдня, спонтанное решение. Вы же знаете, как оно бывает в поездках…

– Разумеется. В прошлом месяце за одну неделю успел побывать и в Маастрихте, и в Майами, – с гордостью поведал Руперт. – Что ж, мисс Тирлинк, должен сказать, мы в восторге, просто в восторге оттого, что вы выбрали именно нас! И если перед нами и правда Гоген… – В заплывших глазках Руперта промелькнула такая алчность, что я наконец-то узнала своего бывшего начальника, который пока что понятия не имел, какие сюрпризы его ждут в ближайшем будущем.

– Для вас – просто Элизабет. Я бы с удовольствием прогулялась по вашему отделу до презентации, если это, конечно, возможно.

– Конечно-конечно! Думаю, мы начнем около пяти, – кивнул Руперт, галантно подхватил мой кожаный портфель и повел к лестнице. – Вы надолго к нам в Лондон?

– К сожалению, вечером улетаю. Надо вернуться в галерею. Но разумеется, через месяц-другой нам надо будет снова встретиться?

– И тогда, я надеюсь, мы выпьем с вами чего-нибудь покрепче. Чтобы отметить наш успех.

– Уверена, мой клиент с радостью обеспечит нас лучшим шампанским! – восторженно закивала я.

Наш поход в кафе немного подготовил меня к тому, чего следовало ожидать от находившегося на первом этаже отдела европейской живописи, и действительно, от затхлости и пыли «Британских картин» не осталось и следа. Большинство специалистов работали на новеньких «маках», в наушниках, и время от времени откидывались на спинки кресел, чтобы проконсультироваться с коллегами по цене или каким-то тонкостям.