Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

И приближался день, который наполнял меня тревогой. Когда-то отец сказал мне, что перед решающей битвой Он, Покровитель рода, попросит у меня самое дорогое для меня. Что-то, что мне очень жаль будет отдать. И к этой минуте мужчины нашего рода готовятся всю жизнь. Чтобы не поддаться слабости, чтобы отдать то, что просит Он, и получить взамен то, что хочешь ты. Я знал, что он попросит, Ливио. Я старался приготовить себя к этому. И когда из Путивля пришёл князь Юрий с дружиной и стал пред нами, я знал, что день этот настал.

Князь дал нам три дня, чтобы мы ушли в Каффу. Настала ночь, я взял мою рабыню, ту самую, про которую я говорил тебе, Ливио. Ту самую, которая была со мной все эти ночи и стала похожа на собственную тень. Она ни словом, ни жестом не выразила несогласия с моей волей, послушно шла со мной, мы спустились в подземелье, я привёл её к берегу озера, связал и положил у воды. Он появился, но я не выдержал испытания. Я схватил её на руки и постыдно отступил. Я не мог отдать её на растерзание, как раньше не смог отдать тебя. Он не преследовал меня. Этой же ночью я привёл Ему другую рабыню. Он не тронул её. На следующий день князь нарушил слово и напал на нас.

В самом начале битвы меня ударили сзади по голове. Шлем мой треснул и слетел, а я упал с коня.

Когда я пришёл в себя, я понял, что лежу на ноше, привязанной к сёдлам двух лошадей. Ноша висит между ними, а двое копейщиков скачут галопом. Венецианские копейщики. Они скакали так слаженно, что меня даже не трясло. Дружина князя преследовала нас. Я не чувствовал боли. Я не чувствовал горечи. Самое важное для меня было то, что она жива. Жива, я знал это. Я терял сознание и опять приходил в себя. Потом я как будто отделился от тела и летел над снежным полем, по которому скакали кони. И тогда я понял, что она родит ребёнка. Она знала, что моя слабость проявится в самый последний момент, и что это её единственная возможность остаться в живых. И дать жизнь ребёнку. Поэтому она так любила меня. Поэтому она была так послушна. Чтобы лишить меня твёрдости. И, самое стыдное, я был рад тому, что она жива.

В Каффе, когда ко мне вернутся силы, я пойду к священнику на исповедь, и он отпустит мне грехи. А потом в Риме сам Папа тоже исповедует меня и отпустит грехи. Но я никому не скажу всего. Только тебе, Ливио, только тебе…

Тут говорящий всмотрелся в своего собеседника и отшатнулся. Он увидел перед собой незнакомое лицо, да ещё вдобавок монгольской расы. Как он мог думать, что перед ним Ливио! Но человек этот стал таять, как будто он был из дыма, и дым довольно скоро рассеялся. Теперь он сидел на каменной скамейке один. Смотрел на корабли и думал о возвращении домой.

Жугдер Гунгаевич проснулся. Он помнил каждое слово, услышанное от человека, сидевшего на каменной скамейке.

Рана участкового зажила до такой степени, что ходить уже не мешала. Степан заехал за ним, и они поехали в Аксай. Там Степан провёл его на территорию каких-то складов, откуда шёл один из известных ему ходов под землю. Чтобы участковый не привлекал к себе внимания, монахи переодели его в обычную гражданскую одежду, только ботинки он надел свои, потому что к ним привык.

Степан тащил на спине рюкзак, участковому, хоть тот и был моложе, рюкзак тащить не дал, считая, что тот ещё может быть ослабевшим от раны. На этот раз Степан серьёзно подготовился: еда, свитера, два спальных мешка.

Дорога, которую выбрал Степан, была длиннее, но позволяла обойти подземную стройку, так что риск встретиться с людьми Снегирёва был сведён к минимуму.

Подземелье, которым они шли, было, как и во время второго похода участкового по пещерам, обычным подземельем, с обычным холодом и сыростью, с обычными камнями под ногами, с обычным временем, без всяких мистических персонажей, и для участкового, уже немного привыкшего к подземному миру, эта обстановка представлялась нормальной, обыденной, без ожидания, что вот сейчас из-за поворота покажется что-то жуткое, а то и вовсе выйдет ящер. Окончательно успокаивало присутствие Степана.

Они сделали два привала и даже легли поспать. Наконец они вышли к берегу подземного озера.

– Здесь, – заметил Степан, – он может быть в любом месте: в воде, или на берегу, или в каком-то коридоре, поэтому мы далеко уходить от этого места не можем. У нашего коридора узкий вход – и он туда не влезет. А сделаем мы вот что.

Степан открыл рюкзак и достал оттуда свёрток, который лежал на самом дне. Он развернул его, и это оказалась палка копчёной колбасы. Он стал отрезать куски и кидать так далеко, что они плюхались в воду озера.

– Знал бы ты, как я эту колбасу доставал, – причитал Степан. – Если б не отец Анатолий, не знаю, что б я и делал. Еле я его упросил. Он говорил, денег я тебе дам – пожалуйста, но не могу я у прихожан копчёную колбасу просить, мне стыдно. Но сказал, у кого дети торговые работники. Нашёл я эту старушку, говорю, нужна, мол, палка копчёной колбасы. Мне не жрать, честное слово, мне для дела нужно. Бабка говорит: «Приходи в гастроном на Советской. Зайди со служебного входа. Спроси Арсена Григорьевича и скажи, что ты от Мариэллы за копчёной колбасой». Ну, я и пошёл. Арсен Григорьевич кричит: «Клава, сделай ему палку копчёной колбасы». Дали мне в бумажном кульке, чтоб не особенно в глаза бросалось. От этой колбасы такой мясной дух стоит! Если бы мы просто кусок мяса бросили, он бы так не пах. Я думаю, он приползёт на эту колбасу. И те, кем он питается, тоже приползут. Он за ними погонится и, может, вообще на берег не вернётся.

Степан бросил последний кусок копчёной колбасы в воду и сказал:

– Лучше нам самим её не есть. А то от нас тоже будет очень сильно пахнуть. Бережёного Бог бережёт.

Участковый был совсем не прочь съесть дефицитной копчёной колбасы, но не настолько, чтобы из-за этого подвергать себя риску быть разорванным ящером. Монахи вообще мало кормили участкового мясом, и он от него поотвык.

– Подождём, – сказал Степан, – а пока поговорим. Я тихо буду говорить, а ты слушай. Здесь вообще очень тихо надо говорить.

Участковый слушал, не перебивал. Степан продолжал:

– Эти твои знакомые, которые тебя ящеру хотели отдать, они меня нашли. Я так думаю, когда танки над озером стояли и ящера ждали, эти тоже следили, что будет. И меня там видели.

– А ты откуда там взялся? – спросил участковый.

– Да я приехал на мотоцикле. У друзей в Аксае мотоцикл одолжил и приехал. А то же это страшно, танкисты с перепугу беды наделают, застрелят его. Ну, я и приехал. Но они, к счастью, сами так перепугались, что не стали стрелять. Я его в воду и загнал. А те другие, которые ящеру поклоняются, они видели меня. И в Аксае нашли. Блатного ко мне послали…