Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

Правая рука полковника метнулась куда-то назад, и фельдшер увидел перед глазами дуло пистолета.

– Ни с места! – крикнул полковник. – Открывай холодильник!

Тут фельдшер как-то совсем не по-вампирски закричал, схватился за голову руками и присел.

– Как же он откроет тебе холодильник, когда ты с места сойти не велишь? – Елизавета Петровна шагнула к холодильнику и распахнула его.

«Рояль был весь раскрыт, и струны в нём дрожали» – этот романс она помнила со времён педучилища.

Холодильник фельдшера тоже был весь раскрыт. Внутри ярко горела лампочка. И прямо под ней одна на полке стояла бутылка. Полковник вырос на Украине в маленьком городке. Ему не нужно было два раза смотреть на бутылку, чтобы понять – это не кровь, это самогон. Он опустил пистолет…

Трое сидели за столом, на котором было только самое необходимое – хлеб, сало ломтиками и нелегальная бутылка, уже наполовину пустая. Полковник легализовал её, согласившись пить, а не согласиться он не мог после неловкости с выхватыванием пистолета. Неловкость вышла очень большая.

– Какой вампир? Ну какой вампир? Это что слухи разные ходили? Да это всё сказки. Нет никакого вампира. Да нет никакого вампира. Да вы по селу пройдите! Ну откуда тут вампир? Ну, напуганы люди, крокодил какой-то корову утащил. Потом, эта нога в озере. Вот и болтают всякие глупости. А с ногой как? Продвигается расследование? Ну и хорошо. Нет, нам рассказывать не надо, это государственная тайна, мы понимаем. Ну, будем здоровы, за всё хорошее, как говорится. За всё хорошее.

«Да, странное дело», – Жугдер Гунгаевич всё думал про того иностранца, который пятьсот лет назад искал крокодила в донских степях. Хотел идти на Москву, но не пошёл. «Странное дело». И Жугдеру Гунгаевичу приснился сон.

Приснилось ему, что он в каком-то парке. И там очень тепло и растут пальмы. И это не Сочи, потому что в Сочи Жугдер Гунгаевич был и там всё запомнил. И это точно не Сочи. Хотя и видно море. На море корабли со странными парусами. Большими и квадратными. И люди одеты не по-советски. На головах большие мягкие приплюснутые шляпы. Или это береты, но очень большие, с маленькими полями. Очень красивые. У пиджаков большие высокие воротники. А у самих людей длинные волосы и огромные бороды. Ну, бороды только у мужчин, конечно. Но женщин почему-то вообще не видно. Что Жугдера Гунгаевича не удивляет, как будто так и надо.

Жугдер Гунгаевич сидит на скамейке из камня. И рядом с ним сидит какой-то человек. Этот человек смотрит на море и говорит Жугдеру Гунгаевичу:

– Всего, Ливио, не знает никто. Эту тайну я унесу с собой в могилу.

«Почему он называет меня Ливио? – думает Жугдер Гунгаевич. – Разве я похож на Ливио? И что это за тайна, которую он хочет унести с собой в могилу, а сам говорит о ней на скамейке в парке?» Но тут Жугдер Гунгаевич понимает, что этот человек уже унёс тайну в могилу, причём сделал это очень давно. Несколько сотен лет назад. И говорит он не с Жугдером Гунгаевичем, которого даже не видит. А с каким-то собеседником, которого нет здесь, но которого он себе представляет и к нему обращается.

– Наша любовь, Ливио, была для меня как магнит. Где бы я ни путешествовал и где бы ты ни путешествовал, меня тянуло к тебе, и я знал, что однажды мы встретимся. А её любовь была для меня как буря, которая сбивает корабль с курса, лишает паруса, руля, топит его в бездне, если такая его судьба. Но я не погиб, Ливио. Скоро я отправлюсь в путь, прямо домой, прямо к тебе.

Ты не должен сердиться на меня, ты знаешь, как я люблю тебя. Но я был так одинок, я не могу годами обходиться без любви. Ты знаешь меня и ты поймёшь меня. И ведь она – женщина, а это совсем другое.

Никто не знал, что я искал в этой земле. И все думали, что я ищу клад. Сокровища. Глупые люди, Ливио. Ведь я пробыл здесь шестнадцать лет. Разве есть на свете сокровища, которые стоят шестнадцати лет жизни на чужбине в дикой стране, среди дикарей, которые питаются корнями трав? Тут есть и совсем дикие люди. Они покрыты волосами, живут на деревьях и по ночам испускают долгие тоскливые крики. А когда наступает зима, земля замерзает, и её надо долбить железной киркой, чтобы выкопать могилу. Но меня не закопают в эту землю, Ливио, я вернусь домой, вернусь к тебе.

Клад я искал не один. Сокровище ищут многие, и я без труда убедил купцов Петро Карино и Бартоломео Бьо, что сокровища князя аланов зарыты в известной мне могиле, которая имеет форму небольшого холма. Холм этот образуется, когда много людей принесёт на могилу по одной мере земли. И таких могил здесь множество. Мы наняли людей, чтобы они копали землю. Условились с ними по три золотых монеты на каждого за всё время работы. Теперь тяготы и расходы мы делили на троих. И полученные сокровища условились поделить также.

Но то, что я действительно хотел найти, нельзя поделить на три части. Ты это знаешь, Ливио. Ты был со мной у Канала Сирот, когда Он появился на поверхности воды. И ты свидетель того, что Он слышал меня. Была полная луна, и ты хорошо видел его голову. Она была большая, как рыбацкая лодка. И ты видел, что он подплыл к берегу, когда я попросил его об этом. Но тебе стало плохо, и потом, когда я оглянулся, я увидел тебя лежащим без сознания. И теперь я скажу тебе то, чего не говорил никогда. Он хотел, чтобы я отдал тебя ему. Если бы я тогда сделал это, я победил бы греческий флот. Я разрушил бы Византию, как ты забавно называешь этот город. В честь маленького греческого городка, который стоял когда-то на его месте. Я взял бы Владимир и Москву. Я обратил бы славян в нашу святую католическую веру. Как этого хотел Папа, сидящий на святом престоле.

А он сам говорил мне об этом, когда я был на аудиенции в Риме. Я обещал верно служить ему; это было, когда все вышли из комнаты, и Папа говорил со мной наедине и велел мне сохранить наш разговор в тайне.

Я совершил бы всё это, Ливио, если бы тебя, потерявшего сознание, я отдал Ему. Покровителю Венеции. Покровителю могущества. Покровителю моего рода Барбаро.

Но я не смог. Я слишком слаб, чтобы отдать мою любовь на растерзание. Я принёс ему другие жертвы. Много людей. И Он дал мне победы. Или, может быть, Он отказался помогать мне. Из-за того, что не получил тебя. А я приписывал Ему свои заслуги, побеждал сам, а жертвы приносил ему. Ведь я неплохо владею мечом и конём и хорошо разбираюсь в морском деле. Я захватывал греческие корабли и побеждал болгар, и разбил венгерских рыцарей в небольшом сражении на Дунае. И это было ещё до того, как Он приплыл ко мне в первый раз. Тут все думают, что моя цель – золото. Пусть думают так. О моём разговоре с Папой теперь знаешь только ты, а тогда никому не было известно, зачем я нахожусь в этих местах. Я хранил это в величайшей тайне.