Стефани Лоуренс - По желанию дамы

Генри сидел в кресле за письменным столом и караулил ее.

– Не просыпалась, дыхание ровное. – Лицо у Генри покраснело под загаром. – И все же осмелюсь предложить… может быть, распустите ей лиф? Ей будет легче дышать.

– Так и сделаю, – кивнул Деклан.

Отдав ему честь, Генри вышел и тихо закрыл за собой дверь.

Деклан долго стоял у кровати и смотрел на жену. Сейчас она напоминала ангела – кудри в свете ночника мерцали золотистым светом, на щеках проступил нежный румянец. Вид у нее был спокойный и безмятежный.

Очень похожа на мадонну.

Он не спеша оглядывал ставшую такой знакомой фигуру. Его взгляд невольно задержался, спустившись ниже талии. Сейчас, когда она лежала на спине, он начал верить, что…

Деклан глубоко вздохнул. Пока Эдвина не проснется, больше он ничего не узнает. А до тех пор лучше не давать волю фантазии.

Однако Генри прав. Деклан склонился над Эдвиной, осторожно перевернул ее на бок и начал развязывать шнуровку ее дорожного платья. Распустив лиф, развязал корсет и осторожно снял его. Подумав, снял с ее ног туфли, подвязки и тонкие шелковые чулки.

Ее ноги были маленькими и изящными; он осторожно погладил ступню с высоким подъемом. Тепло ее ноги успокоило его, и в глубине души он почувствовал облегчение.

Они находились в открытом море, и в каюте стало заметно прохладнее. Поняв, что Эдвина может замерзнуть в одной сорочке, Деклан снова перевернул ее на спину и укрыл простыней и одеялом.

Покончив с этим, он беспомощно замер, не зная, что делать дальше. Огляделся, но почти сразу же его взгляд вернулся к кровати.

Ему трудно было отвлечься от нее. В то же время он понимал: глупо гадать, еще глупее пытаться заново переживать последние часы. Ни к чему терзать себя бесполезными подозрениями. В конце концов, прошлого не изменишь.

То, что случилось, не имеет никакого отношения к тому, что будет дальше, – правда, Деклан понятия не имел, что будет дальше.

Через несколько минут он придвинул к кровати стул и сел на него. Взяв руку Эдвины в свою, он погладил большим пальцем нежную кожу и стал ждать, пока она проснется и расскажет, что с ней случилось. И тогда он поймет, что все страхи, которые он старательно сдерживал, беспочвенны.

В конце концов, он понял: на самом деле он сейчас может только одно.

Молиться.

Эдвина медленно плыла вверх из глубин крепкого и освежающего сна. Обычно она спала чутко, но сегодня утром почувствовала полное расслабление…

Неожиданно она разом все вспомнила.

Ахнув, она открыла глаза – и увидела над собой знакомый потолок, облицованный дубом. На нем плясали солнечные зайчики. Это зрелище Эдвина в недавнем прошлом видела столько раз, что сразу же поняла, где она находится.

Ее накрыло облегчение. Что бы ни случилось после того, как она потеряла сознание, Деклан ее спас. Ее и их ребенка. Она инстинктивно положила руку на живот. Она и ребенок в безопасности.

А как же он? Она лежала на середине кровати, а не у стены, как обычно. Вытянув левую руку, убедилась, что рядом с ней нет его большого мускулистого тела.

Ее охватил страх.

Широко раскрыв глаза, она повернула голову и увидела Деклана.

Он сидел, ссутулившись, на стуле в шаге от нее и, очевидно, крепко спал, как и она до того. Одну руку он вытянул, и ладонь его лежала на покрывале, как будто он, пока она спала, держал ее за руку.

Эдвина быстро оглядела его с ног до головы. Никаких бинтов; она не заметила и следов ран. Ее снова охватило облегчение.

Потом она увидела, что он снял пояс, а кинжал положил на пол рядом с ножнами. На лезвии была кровь.

Что же случилось после того, как она потеряла сознание? Неужели ему пришлось драться, чтобы освободить ее?

Эдвина долго любовалась им, следила, как поднимается и опускается широкая грудь. Сердце у нее успокоилось. Постепенно к ней возвращалось привычное равновесие, к которому, однако, присоединилось ощущение эмоциональной незащищенности.

Ничего удивительного… за последний день им обоим пришлось столько пережить!

Повернувшись на бок, она посмотрела в широкий иллюминатор. В самом деле наступил рассвет; она проспала всю ночь.

Эдвина привстала и снова стала смотреть на мужа.

Его веки дрогнули и слегка приподнялись. Он посмотрел на нее из-под длинных ресниц.

Прошло три секунды, и он сел, выпрямился, подхватил ее – в одеяле, как была – на руки, усадил к себе на колени и поцеловал.

Поцеловал так, как никогда не целовал прежде, как будто изголодался по ней – у нее чуть сердце не остановилось.

Потом, правда, сердце забилось сильнее, и она, выпростав руки из-под одеяла, обняла его за шею, притянула к себе и поцеловала в ответ.

Поцеловала страстно, исступленно.

На целую вечность они погрузились в море дикой, необузданной страсти. Он покусывал ее губы; их языки вели затейливую игру. Губы сливались, сплавлялись воедино; они ненадолго отстранились друг от друга, чтобы набрать воздуха, но тут же снова соединились в головокружительном, отчаянном, жадном поцелуе.

Деклан опустошал ее, и Эдвина радовалась.

Она прижималась к нему, искушала и воспламеняла, и он наслаждался ею.

Отбросив одеяла и простыни, они стремительно срывали с себя одежду. Привстав, она приняла его в себя, и мир вокруг них перестал существовать.

Оба тяжело дышали, глядя друг другу в глаза. Пламя страсти охватывало их все сильнее. Невольно закрыв глаза, оба сливались воедино, наслаждаясь тем, что они вместе.

Здесь и сейчас. В порыве несдерживаемого, неподдельного чувства.

Закрыв глаза, приоткрыв рот и тяжело дыша, Эдвина обхватила его запястья, когда его пальцы сжали ее бедра; он без слов поощрял ее.

Бешеная скачка привела их на край обрыва – на край их мира. Они вместе бросились вперед – и вместе взлетели ввысь.

Никогда еще экстаз не был так ярок, никогда он не потрясал их так всецело, так ошеломляюще.

Никогда так глубоко не захватывал их сердца.

Наконец бушевавший в них шторм ослабел.

Оба, тяжело дыша, прижимались друг к другу. Деклан крепко обнял жену. Она прильнула к нему, положила голову ему на грудь.

Ни один не хотел расставаться.

Прошло много минут, за время которых супруги общались без слов; наконец они отстранились друг от друга. Эдвина встала, умылась и вернулась к Деклану в объятия, уютно свернувшись у него на коленях.

Деклан долго гладил ее по спине, утешая и Эдвину, и себя самого, прижимая ее голову подбородком. Спустя какое-то время он прошептал:

– Не знаю, смогу ли я сделать это снова. – Помолчав, он уточнил: – Переживу ли я это снова.

Эдвина понимала, что он подразумевает не то, чем они занимались последние полчаса. Она по-прежнему понятия не имела, что случилось в последние часы их пребывания в колонии, и все же… Не поднимая головы, она ответила: