Юлия Панченко - Возмездие (СИ)

Именно поэтому я полюбила вечерние прогулки. Заходила в рестораны и кафе, иногда делала заказ, иногда брала кофе на вынос и шла бродить по темным улицам. Прогуливалась по набережной, куталась в теплую вязаную кофту и топала себе, глядя под ноги — искала смелость где-то там в собственных глубинах.

Забегая наперед, скажу, что благодаря таким вылазкам и произошли две важные встречи.

В тот летний вечер, когда я, как уже было сказано, поболтала с Маринкой по скайпу и вышла на прогулку, произошла первая — я нашла Счастливчика.

Конечно, для полноты образа «сильной и независимой» женщины, мне не хватало кота. Естественно, я не смогла пройти мимо.

Было прохладно: порывистый ветер шелестел в кронах деревьев, а когда опускался ниже, пробирал до костей. Шел двенадцатый час ночи, прохожие на улице практически не встречались. Я уже возвращалась домой после вечернего променада: вдоволь набродившись и объевшись фисташковым пломбиром, как вдруг в одной из подворотен, услышала шум.

Бесспорно, печальный опыт, имевшийся за плечами, должен был встряхнуть мой здравый смысл и заставить ускорить шаги, но я остановилась.

— Никто больше не обидит меня. Этот город не приграничный, тут нет никаких военных объектов, и люди здесь не ходят с автоматами. Для всех остальных, кто пожелает мне зла, в кармане есть газовый баллончик и острозаточенная опасная бритва, — говорила тихо, для себя. Так, будто меня уговаривал некто близкий. Звук собственного голоса успокаивал.

Кивнув в такт словам, повернула налево — в ту самую подворотню и пошла на шум.

В узком тупике между домами находились мусорные баки. Подойдя ближе, я сразу разглядела того, кто шумел. Зачинщиком гама оказалась собака, пытающаяся запрыгнуть на высокий контейнер, на крышке которого сидел Счастливчик. Я сразу так окрестила кота, что сидел в позе копилки, обняв лапы полосатым хвостом, потому что его нельзя было назвать никак иначе: выражение усатой морды оказалось настолько величественным, что в сравнении с ним мерк даже философский налет буддийского спокойствия. Худой, грязный, одноглазый кот совершенно равнодушно смотрел на собаку, которая царапала когтями железный бок контейнера. А та же, не обращая на меня никакого внимания, исходила лаем, пускала из пасти горячую слюну и пыталась-таки забраться на крышку бака.

Долго не раздумывая, я схватила какую-то подвернувшуюся под руку палку, кажется, это был обломок от деревянного ящика, и подошла ближе. Собака была мелкая, но, похоже, бешеная. Заметив, наконец, меня, стала лаять еще более визгливо и тонко: от этих звуков хотелось зажать уши.

Ополоумев, зверюга кидалась на палку, оставляя на той пенящуюся слюну. Я едва успевала уклоняться от пасти, подставляя вместо ног деревяшку и всячески топала, шумела, пытаясь напугать, отогнать спятившего пса, но он таки исхитрился цапнуть меня за ногу. Больно было лишь мгновение, потом я отбросила палку, достала из кармана бритву и, дождавшись очередного броска, присела, всадив лезвие куда-то в бок. Тут же раздался дикий крик боли, скулеж, от которого еще более заложило уши. Из собачьей пасти брызнула пена, тельце задергалось, завозилось. Дрожащими от адреналина руками, я вынула лезвие, свернула его, механически сунула в карман, так не поняв — убила пса, или только покалечила. Потом, стараясь не смотреть в его сторону, подхватила несопротивляющегося кота и поспешила домой.

Наспех вымыла Счастливчика, снова проявившего достойную выдержку, покормила, а сама взяла ключи от машины и отправилась в ближайшую БСМП.

Меня принял дежурный врач, утомленный работой, с безмерно усталым видом. Он с явным недоумением на худощавом лице, выслушал мою историю, осмотрел укус, и неодобрительно покачав головой, сделал первый из шести уколов в живот.

— Спасибо, что не сорок, — улыбнулась я врачу.

Он на мою приветливость отреагировал вяло.

— С момента вакцинации в течение полугода запрещено употреблять алкоголь. Даже пропитанные коньяком бисквиты и конфеты с ликером. Иначе действие антирабической сыворотки сойдет на нет. Вам понятно, девушка?

Мне было понятно.

***

Я получила уколы в течение следующей недели, Счастливчику, между прочим, тоже прилично досталось. Ветеринар вертел кота так и эдак, заглядывал в рот и уши, нажимал на лапы и осматривал когти, замерял пустую глазницу, длину тела с хвостом и без него, а окончив, выписал кучу уколов, таблеток, ошейников, и даже, как мне показалось, напоследок пересчитал Счастливчику усы. Сознательный доктор попался — не иначе как настоящий фанат своего дела.

Прошло несколько недель, кот отъелся, заметно подобрел и вообще, стал относиться ко мне с глубочайшим уважением. Я платила ему нежностью.

Как раз в то безоблачное время и произошла вторая судьбоносная встреча.

Был очередной летний вечер, плавно перетекающий в ночь. Я стояла на набережной и, оперевшись об резные перила, смотрела на черную воду. В тот раз кот со мной на прогулку не пошел. Изредка он изъявлял желание эпатировать публику и я, надев на пушистого ошейник, целенаправленно купленный для таких прогулок, брала четверолапого с собой. Должно быть, выглядели мы забавно: вечно мерзнущая, кутавшаяся в шарф девица и одноглазый кот на привязи. Идеальная, должно быть, пара.

Кто-то, глядя на нас, хихикал, кто-то удивленно поднимал брови, в основном оглядываясь, но чаще всего, люди приставали. Возомнившие себя остряками юнцы, мужчины постарше — обычно подвыпившие, все они называли меня «дамой с котом вместо собачки» и спрашивали — ученый ли зверь. К такому вниманию со стороны мужчин я не особенно стремилась, но терпела стоически и про себя именовала этот цирк незаменимыми для полного восстановления тренингами. В целом же, на мнение прохожих мне было плевать, оттого и не видела ничего странного в прогулках с котом за компанию.

В тот вечер было особенно зябко. Лето шло на убыль, и ветер все чаще был порывистым, пробирающим до костей. Я по привычке куталась в вязаный шарф, скрученный несколько раз и небрежно повязанный поверх кашемировой кофты.

Темная гладь реки взволнованно омывала высокие берега.

Мне думалось о самочувствии: в последнее время рецепторы тревожило странное ощущение: будто кто-то настойчиво смотрит в затылок немигающим взглядом. От этого ощущения хотелось передернуть плечами, повести головой, лишь бы стряхнуть с себя чужеродные, невидимые, но оттого не менее настойчивые взгляды.

Я часто оглядывалась, но никого даже мало-мальски подозрительного не замечала. Такой навязчивый маниакальный психоз был несколько странен даже для меня — давно и бесповоротно повредившейся умом, девицы. Ведь, по сути, жилось мне спокойно, насколько вообще может быть размеренным бытие в незнакомом городе: я перестала бояться, вздрагивать от близкого шума скрипящей об асфальт автомобильной резины.