Татьяна Устинова - Первое правило королевы

– Что значит – «на глазах»?! Как это получилось?!

– Я поехала на встречу. Мы сидели на кухне, потом она вышла за бумагами и долго не появлялась. Я пошла ее искать и нашла… с дыркой в виске.

– Ты полоумная, ты хоть понимаешь?! Тебе конец, если хоть кто-нибудь об этом узнает! Ты никогда и никому не докажешь, что ты ни при чем! Зачем ты вообще поехала с ней встречаться?!

– Затем, что она сказала, что у нее для меня бумаги!

– Да хоть мешок золота, твою мать! Ты же не девочка, ты же все понимаешь! Ты, черт тебя побери, в политике работаешь! Что станет с твоей карьерой, если…

– Да мне было наплевать на карьеру, – тоже заорала Инна, – наплевать тридцать три раза! Я должна была пойти – и пошла! Ее мужа убили, и у нее были бумаги, предназначенные для меня! Как я могла не пойти!

– Очень просто!

– Как?! Что бы я ей сказала – извините, но это не мои проблемы?!

– Это не твои проблемы!

– Теперь мои! – отрезала Инна. – Только мои. Мухиных больше не осталось.

Ястребов помолчал. Он как-то на удивление быстро успокоился.

– Я не понял, – сказал он задумчиво, – ты благородная, что ли?

Инна раздула ноздри.

– Поня-ятно, – протянул Александр Петрович и спросил буднично: – Хочешь еще чаю?

Налил в ее чашку жидкости подозрительно желтенького цвета и аккуратно вернул чайник на место.

– Тебе конец, – произнес он спокойно. – То есть, если ты разоблачишь его и сдашь в правоохранительные органы, хотя я не понимаю, как это можно сделать, он тебя не убьет, этот маньяк. Работу ты потеряешь навсегда. Карьеру – тоже. Ты к этому… готова?

– У меня нет другого выхода. Я сделала эту чертову карьеру один раз, и еще сделаю, если мне понадобится.

– В политике – никогда.

– Я устала от политики. До смерти. Мне надоело жить в казенных домах, где горничные переписывают мое белье!

Ястребов моргнул.

– Что… горничные делают?

– Переписывают белье. По пунктам. Твое не переписывают?

– Пока нет.

– Значит, все впереди.

– То есть ты сознательно готова отказаться от карьеры ради покойного губернатора Мухина и его семьи?

Инна пожала плечами. Он поднялся.

– Отлично. Чего ты хочешь от меня?

Она вдруг забыла. Все время помнила, а теперь вдруг забыла, когда он сказал отстранение – чего ты хочешь?

– Инна?

– Я хочу, чтобы ты немного меня подстраховал.

– Как?

Ей хотелось плакать и не хотелось ничего объяснять.

– Скорее всего этот человек не один. Скорее всего он… как бы это выразиться, нижнее звено.

– С чего ты взяла?

– Им кто-то управляет, очень успешно. По-моему, это очевидно. У тебя есть знакомые в ФСБ, только в каких-нибудь верхах? У меня есть знакомый, но он всего лишь майор.

– И что? Мы должны идти в атаку на вице-премьера? Это он застрелил ночью вдову Мухина?

– Тебе ничего не угрожает, – холодно сказала Инна, – ни тебе, ни твоей карьере. Я все возьму на себя.

– Александр Матросов, – пробормотал Ястребов недовольно. Она предпочла не услышать.

– Мне нужно только… небольшое содействие.

– Ладно, – вдруг согласился он с яростной любезностью, – шут с ним, пусть будет содействие. Только ты сейчас подробненько расскажешь мне, в чем и против кого.

И она рассказала.

Над Енисеем в розовом дымном тумане вставало солнце, похожее на кусок льда в бокале. Даже здесь, за лиственничными стенами, чувствовалось, как там холодно.

Холодно и поздно. Она опоздала на работу, наверное, первый раз в своей жизни.

Аделаида давно ушла, задав корму ее кошкам. Осип три раза звонил, все приставал с какими-то новыми вопросами, которые он умел виртуозно изобретать. Катя тихо возилась на первом этаже – завтрак, что ли, готовила? Инна не хотела завтракать. Она совсем ничего не хотела.

Сегодня последний день драмы.

Нет, так не говорят. Сегодня последний акт драмы.

Вот интересно, что с ней будет сегодня – она посмотрела на часы, – сегодня в шесть часов вечера?.. Сейчас одиннадцать. До шести осталось всего ничего.

Отец говорил «кот начхал», когда хотел сказать – мало.

Инна улыбнулась. Она редко вспоминала отца. Он так же был задавлен матерью, как и она сама, и она так до конца и не простила ему, что он ничем не мог помочь ей, маленькой. Он-то мог сопротивляться, у него был выбор, в отличие от нее, которая должна была только терпеть и ждать. Терпеть и рисовать картинку с солнцем и толстым зайцем под елкой. Терпеть и смотреть в грязное окошко на собачью будку и засыпанный щепой двор. Терпеть и думать, как она уедет в Москву и станет жить, как ей хочется, и больше никогда не вернется обратно.

Господи, помоги мне! Еще чуть-чуть. До шести часов. С шести я сама – как всегда, всю жизнь, только сама, одна. А до шести – помоги мне, господи!

Она одевалась особенно тщательно, словно на самый главный в своей жизни прием или бал, ибо в бой так не наряжаются. Но она и тут ни за что не хотела мириться с обстоятельствами.

Она сильнее их. Сегодня она будет так хороша, что враг будет сражен одним только ее видом.

Бриллианты в уши. Бриллианты на руку. Немного блеска на губы. Немного синевы на веки.

Вот и все. Она готова.

– Инна Васильевна! – воскликнула пораженная Катя, едва та переступила порог кухни. – Что это такое с вами?

– Доброе утро. У меня сегодня важный день, только и всего.

– А я завтрак приготовила. Я подождала, пока уйдет ваша горничная, встала и приготовила.

Катя была в давешнем свитере и джинсах Инниного мужа. Инна улыбнулась.

– Кать, я хотела тебе сказать, что, если меня вечером не будет дома, позвони Глебу. Только обязательно. Ты знаешь его телефон?

Губернаторская дочь внимательно на нее посмотрела.

– А почему вас… может не быть дома?

– Мало ли, – туманно и безмятежно отозвалась Инна и налила себе кофе в большую кружку. Наплевать на дырку в животе. Самое главное – продержаться до вечера без дырки в виске, а уж с дыркой в животе как-нибудь разберемся.

– Так ты знаешь телефон?..

Катя тоже налила себе кофе и уселась, сделав решительное лицо.

– Мне не нужен его телефон. Он обещал приехать.

– Когда?

Катя скосила глаза в кружку, очень смешно. Инна улыбнулась, глядя на нее. Несмотря на то что разница в возрасте у них была не слишком значительной, Инна чувствовала себя намного старше, гораздо старше.

– Он звонил минут двадцать назад и сказал, что приедет через час. Отвезет меня домой и… поможет с мамой.

– Звонил? – удивилась Инна. Она не слышала никаких звонков.

Катя слегка покраснела.

– Он звонил на мобильный телефон, – сказала она небрежно. – Он вчера оставил мне свой телефон. Я же ушла из дома без телефона…

– Ну да, – согласилась Инна.

Конечно, все правильно. Она ушла без телефона, и Глеб оставил ей свой, сказав, что приедет и поможет. Что может быть проще и естественней?