Татьяна Устинова - Первое правило королевы

Когда все недовольны – верхи не могут, низы не хотят, в полном соответствии с известной революционной теорией.

Когда одна половина страны, благодаря средствам массовой информации, считает тебя тупым самодуром, а вторая половина – неплохим мужиком, по глупости взявшимся не за свое дело.

Когда центральная газета на первой полосе «по ошибке» три раза назовет губернатором края твоего злейшего врага, а тебе не останется ничего, только беситься в своем кабинете, звонить в Москву, требовать опровержений, и получить их – через три номера, на последней странице, мелким шрифтом.

Когда длинноволосая и сладкоголосая ведущая в сотый раз намекнет на твою «нетрадиционную сексуальную ориентацию» – раз столько лет не женат, значит, голубой, – а ты станешь делать вид, что тебе наплевать, что ты не оскорбился, что все мужское, что только есть в тебе, не корчится от унижения и страха, вдруг сын прочтет, увидит, услышит, перепугается, перестанет доверять.

И все это еще только начало развеселой губернаторской жизни.

В киоске на первом этаже Думы Инна обнаружила новую книгу любимой Марининой и воспрянула духом – перспектива провести вечер с Марининой была гораздо лучше, чем с Джиной, Тоником и телевизором, из которого ее ухо только и делало, что вылавливало новости о Ястребове, хоть она в этом себе и не признавалась.

На улице все было таким неправдоподобно ярким, что Инна, едва шагнув на крыльцо, нацепила на нос темные очки, о которых Осип так заботился еще в Белоярске.

Ее машина стояла довольно далеко – она приехала в Думу после обеда, когда никаких свободных мест уже не оказалось и в помине, и Осип втиснул «Вольво» на единственный пятачок возле Большого театра.

На вечер она получила несколько приглашений – от Юдашкина, из «Новой оперы», еще откуда-то. Были билеты в «Современник» – два, – и Инна так расстроилась, увидав эти два билета, что решила ни за что не ходить. Ну не с кем ей идти, ну и что?! Пошла бы с Ариной, но у той на работе созвали срочное совещание, и вообще ее муж не любил, когда она задерживалась слишком уж допоздна.

У Арины есть муж, а у Инны нет.

Как быстро и необратимо все изменилось. Прошло около пяти месяцев, а ей кажется, что целая жизнь. Даже если бы бывший муж немедленно, прямо сейчас, вот прямо на стоянку перед Большим театром приполз на коленях, умоляя о прощении и заодно посыпая голову пеплом, Инна, ласково улыбаясь, отправила бы его обратно в новую – теперь уже старую – «счастливую семейную» жизнь.

Оказывается, муж так же мало значил в ее жизни, как вон тот воробей, что весело купается в искристой луже – сейчас бодро зачирикает, встопорщит крылья и махнет на лавочку, драться с сородичами за раскрошенную булку из «Макдоналдса». Какое ей, Инне, дело до этого воробья? Если бы он подлетел к ней, а у нее была бы булка, она бы ему покрошила, а раз нет – извини, пожалуйста.

Оказывается, единственный человек, до которого ей по-настоящему есть дело, – это нынешний губернатор Белоярского края. Который не делает никаких предложений дважды. Который спас ей жизнь и, пожалуй, карьеру. Который ничего не боится, и рядом с ним она на самом деле чувствовала себя защищенной.

Которого никогда больше не будет в ее жизни.

Инна шла по оттаявшему асфальту. Он искрился так, словно ночью в него закатали все существующие в мире бриллианты. Цокали каблучки, развевалась пола легкой шубы, и Маринина под мышкой придавала ей уверенности в себе.

«Как же так, – цокали каблуки, – как же так»…

Осип издалека помахал ей рукой – бдительный, верный, славный Осип, которого она чуть было не заподозрила в измене.

– Ты чего печальная такая, Инна Васильна? Смотри, какой день чудесный!

– Чудесный, – согласилась Инна.

– А чего печальная?..

– Нет, ничего, Осип Савельич.

– Я тебе газет купил. Вон, сзади. «Коммерсант», «Комсомолец», «Деньги», все как просила.

– Спасибо.

– Свекровь твоя звонила – Тебе?!

– Ну да, – невозмутимо согласился Осип, выруливая со стоянки, – у тебя телефон чего-то там не отвечал. Сказала, во сколько в воскресенье приезжать.

Инна промолчала.

– А я так рад, что мы в Москву вернулись, – признался Осип и посмотрел на нее в зеркало заднего вида. – Так рад.

Инна улыбнулась.

– Ну что, Осип Савельич? Есть в жизни справедливость?

Осип немного посопел – согласно. В данный момент в его жизни были гармония и справедливость.

– Не поедем больше в Белоярск? Он еще посопел немного.

– Ну, если ты поедешь, так и я тоже, куда ж я без тебя… А в Москве все равно лучше.

Кому как, подумала Инна.

Конечно, это очень глупо, слишком похоже на большую литературу и слишком по-девчоночьи, но она вдруг моментально решила, что, если бы Ястребов Александр Петрович решил стать губернатором побережья моря Лаптевых и позвал бы ее с собой, она сию же минуту поехала бы в аэропорт и улетела на море Лаптевых.

Если бы позвал. Но ведь ни за что не позовет – чертов гордец и упрямец.

Или она просто ему не нужна. Так ведь тоже бывает, очень часто.

Машина пролетела набережную, повернула, ласточкой вспорхнула на мост и влилась в бурный поток Садового кольца.

В кармане Инниной шубы завозился и задрожал мобильный телефон, настроенный на режим вибрации. Инна вытащила его из кармана и посмотрела в окошечко. Номер не определился, и это показалось ей странным.

– Да.

«Нокия» пискнула и разразилась короткими гудками.

Инна отняла ее от уха и большим пальцем погладила теплый пластик. Впереди замаячил тоннель. Осип коротко взглянул на нее в зеркало.

«Нокия» опять затряслась. Инна посмотрела на нее, подождала и нажала кнопку.

– Да.

Тишина. Тоннель был уже совсем рядом. Машины рядами уходили в его пасть, как в преисподнюю.

– Да! Кто это?..

– Инна?..

Она чуть не уронила трубку.

Он не стал бы звонить ей. Он не знает номера ее мобильного телефона. Если она понадобилась ему, ее разыскал бы помощник.

– Инна, ты слышишь меня?..

До тоннеля оставалось чуть-чуть. В тоннеле связь оборвется, так уж она устроена. Связь оборвется, и он не перезвонит, и Инна больше никогда его не услышит, и не узнает, зачем он ей звонит, и решит, что просто ослышалась, просто ей так показалось, потому что она думает о нем день и ночь!

Ни свернуть, ни отъехать, ни остановиться.

Как остановишься в потоке?!

Наверное, что-то отразилось на ее лице, потому что Осип вдруг нажал на тормоз так, что она повалилась лицом вперед, в обшивку переднего кресла, и, нашарив рукой, включил аварийную сигнализацию.

Сзади завопили машины, но Осип и ухом не повел.

До тоннеля не осталось почти ничего.

– Инна, ты слышишь меня?..

– Да.

– Ты… не узнаешь меня?

– Узнаю.