Георгий Мо - Эровый роман. Книга третья

Мне бы очень помогло то, что я раньше много занимался спортом. Моя выносливость была бы как раз кстати. А ненасытное творческое воображение, которое не знает конца, свело бы окончательно с ума. Я бы хрипел от напряжения, доводя до точки кипения очередное женское тело, как мужчина с сексуальным расстройством. Стал бы животным, нуждающимся в срочных соитиях со всеми самками, извергая всего себя в пульсирующие сосуды для новых жизней. Я был бы буквально в огне от долгой ночи сексуальных пыток. Моя задница бы потела от длительных фрикций, а твердое мускулистое тело стало бы похожим на каменное. В какой-то момент я обязательно бы поймал себя на мысли, что у меня может случиться очередной сердечный приступ, но, отогнав эти страхи, я бы продолжил перегреваться. Терял бы даже концентрацию, не понимая, где я нахожусь, и что происходит вокруг, но неизменными были бы непрекращающаяся стимуляция полового члена и борьба за вздох в бескислородном помещении.

А потом бы я почувствовал себя беспомощным, превратив свою плоть в смиренную и податливую. Отдавался бы даже тем, кого не хотел трахать, будучи еще активным и жаждущим. И был бы не в состоянии стонать, потерявшись полностью в своих чувствах. Шаткие ноги не дали бы мне после возможности встать. Я бы падал на очередную шлюху и начинал бы тупо ее трахать. Вибрация от криков боли вызвала бы нервную борьбу мускулов на лице, словно меня расшиб паралич, и отчетливое покраснение половых органов сказало бы, что еще немного, и он отвалится. Я бы дрожал от прикосновений перьями и перестал бы не замечать, как острая шпилька новой шлюхи почти протыкает мое тело насквозь. Завязанные глаза и порево по кругу, как ненасытная потребность животной страсти, стали бы ненасытной потребностью человека разумного. Вокруг пахло бы только сексом. И это давало бы силы, вытерев пот со лба, продолжать дальше… Только уже не в качестве мужской физической силы, а одухотворяющей, устало рассматривающей чужие соития и привоз новых жертв.

Тугие веревки стягивают идеальное тело следующей девушки, оставляя на ее теле гиперчувствительные раны. Она дергает бедрами, ногами, пытаясь развязаться, но ее потуги только доставляют удовольствие смотрящим. У нее совершенно нет выбора, ведь ее за долги привез муж на целый час удовольствий. И она будет делать абсолютно все, чтобы порадовать меня и подобных мне в этом круге злой магии.

Ей обязательно зафиксируют на запястьях наручники, ведь еще не избалованная плоть в оргии не будет податлива для изнасилования всех влажных мест, которые за час увеличатся до таких размеров, что мускулистые судороги будут еще долго ей сниться в ее самых страшных снах и самых сладких снах всех извращенцев в этом помещении. Они захлопают в ладоши и достанут искусственные члены, которые никогда не бывают такими же мягкими, как безжалостные, но слегка уставшие настоящие. Этот силикон будет таранить больной сфинктер жертвы, что будет вызывать из ее рта визги и стоны боли. Она будет умолять остановиться, но прелюдия не будет длиться бесконечно. И через минут десять первая живая плоть войдет в ее расшатанную задницу, а потом и еще. И еще… Она оцепенеет от ужаса происходящего, а затем и от удовольствия, когда у другого ублюдка потечет язык от желания лизать эту девушку, которую трахают сзади другие. И она уже не будет умолять остановиться, когда ее множественный оргазм отрезонирует от влажных стен.

Муж заберет ее плохо стоящей на ногах, но довольный, что освободился от долга. Он даже скажет спасибо за то, что обещание не трахать жену в рот было не оставлено незамеченным. Все по заказу клиента. Все ради удовольствия. А больной сфинктер будет долгим напоминанием девушке об этой оргии. Но почему-то мужу, так давно близкому к ее телу, она так и не разрешит трахать ее в задницу, ведь этот лакомый кусочек девственности он так бесшабашно и равнодушно отдал на растерзание богатым дядькам с больной фантазией.

В этой гостинице утех всем нравится видеть страдания других. Развлекать свою бушующую похоть мучениями и болью, приказами раздеться и отдаться, строго наказывать и манипулировать живой плотью, порой разрушая ее жизнь; осуществлять необузданные желания и грязные мысли до состояния нельзя. Все приходят в это место получить удовольствие: привыкнуть к длительной маниакальной пытке, после которой настигнет интенсивный оргазм раз за разом, и хочется еще, даже когда огонь уже давно блуждает между ног, и скулить от боли уже бессмысленно.

После длительной стимуляции моего измученного тела я рухнул бы без сил. У меня бы болела голова от бесконечного количества сигар и крепкого алкоголя, а также от наркотиков для удовольствий; у меня бы ныл половой член и пульсировал, став очень чувствительным; яички мои тоже бы стонали от сильного сжатия и полного высвобождения; спина бы ревела от синяков, оставленных шлюхами всех сортов, которые в процессе траха били меня своими ногами, словно в барабан. Единственное место, оставленное в покое, был бы задний проход. Его целомудренность для меня была важна, а потому, даже ползая на четвереньках в оргиях, я был уверен, что ни один пидарас на меня не залезет, и никакая сумасшедшая дамочка с дилдо не устроит мне шоу. Все знали – у каждого в этом сборище есть свое табу, а, значит, нарушение правила приведет к полной дисквалификации.

Ящики с презервативами бы когда-то закончились. Остались бы только вазочки с конфетами и с таблетками от головной и других болей. Зеркала в помещении так и остались бы завешаны черными тканями, словно в процессе сексуальной экзекуции кто-то помер. Хотя, на самом деле, это делалось для того, чтобы взгляд в зеркало не был мучительным. Увидеть себя взъерошенного и обдолбанного в подобных мероприятиях никому не хотелось.

Я развел ноги, сидя уже в ночи все на том же балконе, и загадочно улыбнулся, посасывая какую-то кислую карамельку. Я точно знал, что Лие сегодня волноваться не придется. Сила воли, чтобы вовремя остановиться, все еще во мне присутствовала. Я изжил свои животные страсти еще тогда, когда запах розового масла остался в этом городе без меня.

Лие не придется сегодня ночью просыпаться с чувством тревоги за мое тело и за мою искалеченную душу. Я буду спать почти как младенец, без осознания своего жалкого существования и щипаний за соски до боли. Никто не будет калечно стонать мне в ухо и просить трахать до умопомрачения, стягивая большие шелковые эластичные ленты на теле до хруста костей. Никакой сочный рот не проглотит мой член, и ничьи выдающиеся соски не покроются моей еле выжимаемой к концу оргии спермой. Но, главное, что я не буду сегодня раздвигать ничьи лепестки, прощупывая языком нектар самого дна цветка одной из податливых женских туш. А это значит… А это значит, что моя девушка сегодня может спать спокойно и не переживать, что я остался ночью один в городе грязных пороков.