Виктория Падалица - Палач

Когда моя карьера и власть молнией понеслись в гору.

Когда стал принимать свои бесчисленные победы как обыденность.

Как раз тогда, когда, по моим нынешним расчетам, и была зачата Аврора.

Ты такая конченная шлюха, и мне это нравится,

Знаю, тебе хочется еще, и мне это нравится,

…Она просто прыгает на моем члене.

Знаю, она это любит, потому что она…

Такая конченная шлюха…

JVLA , « Such a whore ».

Схоронился в кабинете мрачного подземелья на самом нижнем ярусе цитадели "Иллюзия", восседал в конуре своей любимой, где при свечах ваял эскиз юбилейной татуировки, которую возжелал увидеть на себе, и как можно в кратчайшие сроки.

Создавал легендарного «Палача», как символа моей победы над Ильясовым, – которого напоследок я не поленился и распял, пригвоздив кинжалами к стене в его же камере пыток, – и как ознаменование нового статуса, присвоенного мне по праву силы.

Я получил гордое звание "Палач" тогда, и очень собой гордился. Правда, после схватки с Ильясовым, моя правая рука, которой чудом удалось вернуть первозданный вид, и которой я старательно выводил линии на бумаге, не слушалась как прежде. Пальцы еле удерживали карандаш.

Приняв то с сожалением и покорностью, что правая рука моя теперь не будет служить мне, так как останется в качестве муляжа и напоминания о том, что дело моей жизни выполнено, я переучился на левшу. Это случилось достаточно быстро, за несколько дней и бессонных ночей, которые неизменно проводил за созданием эскиза, я сумел заставить себя писать и управлять топором левой рукой.

Но, что бы я не выдумывал, просиживая над наброском "Палача" вот уже как практически месяц, тот выходил несуразным и кривым, совсем не таким, каким был задуман в моей голове.

Не мог понять, в чем дело. Хоть и злился на себя, что не получается, но не оставлял попыток. Я находился в творческом поиске. Обращаться к кому-то из профи не хотел, так как решил, что сам придумаю символ, который будет иметь величественное значение для меня и моего рода, за который я наконец-то отомстил.

И вот, в один из вечеров, после знакомства со вторым потоком рабынь, которых распределили между собой Джамал с Амирханом, когда я с головой погрузился в эскиз, ко мне пришла Олеся.

Тогда я еще не знал, как ее зовут, и не особо хотел знать, в принципе. А она сама явилась, без разрешения, без приглашения, тайком в подземелье пробралась. Каким-то образом ей удалось проскользнуть мимо охраны этажа гарема.

Уловив скрип двери в камеру и последующие, шуршащие, еле слышимые шаги, я повернулся вполоборота, с вопрошающим пренебрежением уставившись на гостью.

– Зачем пришла?

Олеся, поклонившись мне, нерешительно шагнула вперед и прикрыла за собой дверь.

Ее белые, как снег, волосы длиной до пояса, были заплетены в косу на одну сторону, и четко контрастировали с черным одеянием в пол. Глаза, блеклые, с притухшим фиолетовым оттенком, глядели на меня с надеждой.

– Прошу, господин. Только не прогоняйте. Дайте мне сказать.

Я изучающе разглядывал непрошенную гостью, внешность которой была чересчур экзотичной для меня, и молча ждал, теряя собственное время впустую.

По этой же причине ее непривычного облика, – белые брови, белые ресницы, глаза неестественные какие-то, – который автоматически вызывал у меня неприязнь, я изначально принял решение держаться от Олеси на расстоянии, вопреки предложению Джамала сделать Олесю моей рабыней, а не его.

Олеся все не решалась заговорить. А я хмурился и ждал, когда же она соизволит оповестить, какая нелегкая принесла ее ко мне, на пыточный этаж. Куда любой рабыне без надобности умереть или получить наказание за провинность вход был строго воспрещен.

– Передумала говорить, или язык проглотила? – ее нелепость и медлительность начали понемногу раздражать мой, тогда гораздо более вспыльчивый нрав. – О смерти пришла просить, но не знаешь, с чего начать?

– О, мой господин… Нет, не о смерти пришла вас просить… Когда вы смотрите на меня, я теряю способность говорить и дышать тоже. Простите меня…, сейчас соберусь с мыслями.

Я вскинул брови от удивления, услышав непривычную для моего слуха речь. Прежде никто ничего похожего мне не говорил.

Что она имела в виду? Что боится меня? Или что я ей приглянулся?

Олеся явно стеснялась что-то говорить мне прямо.

Возможно, я мешал ей сосредоточиться тем, что сверлил ее недовольным взглядом, причём не моргая. Но отворачиваться я не собирался. Не пристало мне делать то, что хочет рабыня.

Олеся, сделав еще шаг вперед, выдохнула резко и, набравшись смелости, попросила.

– Примите меня к себе, господин. Я хочу принадлежать вам, а не ему.

Просит пересмотра решения руководства, вынесенного всего час назад в зале для посвящений…

Как банально.

Можно бы, тогда подумал я, впервые в жизни завести рабыню, хотя бы одну…

Только вот, на кой она мне сдалась?

И тут же передумал.

– Остаешься у Джамала. – я с надменным выражением лица отвернулся к эскизу и сухо воспроизвел свое окончательное решение. – Гуляй отсюда.

– Умоляю вас, господин. – Олеся подошла еще ближе и, скинув с себя черный балахон, открыла моему взору свое полностью нагое тело, с гладкой как мрамор, кожей, местами покрытой татуировками. – Не прогоняйте меня. Не отдавайте ему. Я на все ради вас пойду. Умру ради вас. Что угодно сделаю ради вас. Только… не отдавайте…

Она опустилась на колени и, сложив руки так, будто молится, склонила голову.

– Очень вас прошу, господин. Возьмите меня к себе. Я хочу стать вашей фавориткой.

Прелести Олеси, увлекательные татуировки и ее покладистый нрав привлекли мое внимание и заставили сомневаться, правильный ли выбор я сделал.

Я снова обдумал ее предложение. И чуть было не согласился.

Стоп…

Не рабыней, а в фаворитки сразу метит? Какая самоуверенная барышня попалась…

Сразу видно, что смертница. Уже и побелела заранее.

– Ну допустим, возьму тебя в фаворитки. Что умеешь делать? – спросил ее и сразу пояснил суть своего запроса, усложняя ей задачу. А может, и упрощая. – И я сейчас не о сексе. Что можешь предложить мне, помимо своего тела?

Тогда я сыграл в рулетку.

Мало ли…, а вдруг эта белая мышь с фиолетовыми глазами меня чем-то заинтригует, подумал.

Дал Олесе шанс. И Олеся меня сделала в итоге, хитро перескочив из рабынь в фаворитки.

Олеся выпрямилась во весь рост, подняла голову и уставилась на меня. В глазах мерцал серебристый отблеск оголтелого безумства, рот расплылся в улыбке.

Я же опять ждал ответа на том проводе, пытливо наблюдая за ее поведением, выходящим за рамки привычного мне.