Виктория Падалица - Палач

– А-а-а… Вот сюда. – похлопал по руке, старательно отгоняя из себя похотливые желания подальше.

Но от желаний было уже не отмахнуться.

Они далеко не уходили.

Олеся выпрямилась и с задумчивым видом развернулась ко мне передом.

Вид открывался волшебный.

У меня сжалось в области сердца.

Не знаю, как я сдерживался, но я очень захотел ее тогда.

Олеся, переминаясь с ноги на ногу, визуально прикидывала, как будет выглядеть палач на коже. Пока она пластично шевелила бедрами, я весь извелся.

– Тут нужен лист побольше. Ватман есть?

– Сыщем. – я резко вскочил с места и, поправив штаны, которые очень стали мне жать в области ширинки из-за манер этой чертовки, прошел к шкафу. – Сможешь набить его? Даю тебе ночь для этого. Если получится, станешь моей фавориткой.

Олеся, кокетливо стреляя в меня глазками, игриво улыбнулась, при этом закусив губу.

– Без проблем, господин. Любой ваш каприз исполню.

***

Когда эскиз "Палача" в натуральную величину был практически готов, и пришло время растушевки, я с большим трудом, но подметил, что Олеся делает не так, как привык делать я.

И дело заключалось вовсе не в том, что Олеся настолько сильно увлеклась работой, с таким увлечением и рвением ваяла на мне красоту, чуть ли не в трансе при этом пребывая, что не замечала, как водит сосками по неуспевающей просохнуть краске, и соответственно, пачкает их.

Этот дивный способ растушевки пригвоздил мое внимание к ней аж на несколько минут.

– Научишь меня своей технике заполнения?

– Без проблем, господин. Давайте руку.

Я послушался и сделал, как она велела.

Олеся обмакнула мои пальцы в гуашь и поднесла к эскизу, приложив в нужном месте.

– Вот так. Не выходите за рамки. Аккуратно, плавно… Без резких движений. У вас отлично получается, господин. – Олеся водила моей рукой, а та плавными мазками заполняла тело эскиза. – Я уже полюбила этого палача. Для меня он стал почти родным.

Когда совместная работа была полностью завершена, я, восторженный от результата и расписного тела своей партнерши, всего в краске, отымел ее прямо на столе, на еще не просохшем эскизе "Палача". Который вскоре кровавыми мазками покрылся.

Олеся действительно была девственницей…

***

Время приблизилось к утру.

– Белка. – наблюдая за тем, как старательно она оттирает прилипшую краску с ягодиц, я встал с кровати.

Растрепанные волосы Олеси полностью закрывали верхнюю половину ее тела.

Но то, с каким энтузиазмом она трепала себя за задницу, пробудило во мне зверское желание сделать то, что являлось для меня запретом.

Сейчас Олеся своей худощавой и тонкой фигурой напоминала собаку породы борзая. Такая же длинная, белая и косматая. Потому Белкой ее назвал.

– Осталась одна ночь. – я прижался к ней сзади, ущипнув за бока и облизываясь, примерялся, втиснусь ли с первой попытки. – Справишься с палачом?

– Конечно. – она согласно выпятила попу, позволяя делать все, на что я был горазд сейчас. – Но есть одна проблемка, господин. Без вас я не справлюсь с этой проблемкой.

– И какая же?

– Я Палача люблю. Очень люблю. С первого взгляда. Я хочу молиться за него. Если он позволит, я буду делать это каждый день.

Очередное незавуалированное признание в любви сорвало мне крышу. Я сдался.

Эх, тюфяк…

И хотелось бы испортить Олесе вкус победы напоследок, но я сам попал в расставленные сети.

– Ты принята. Сегодня же тебя переселят на мой этаж. Будем с тобой жить-поживать. Авось, что-нибудь и наживем.

После этой ночи Олеся, торжественно променяв свою девственность на мою благосклонность, получила взамен мое покровительство, неприкосновенность, привилегии и особенный статус, который в миг возвысил ее над гаремом.

После той ночи, которую я посчитал брачной, Олеся стала моей неофициальной женой.

***

Олеся справилась с татуировкой за одну ночь, как и обещала.

Мне так понравилась работа, что захотел как-то отблагодарить Олесю и запечатлеть на себе ее образ.

Предложил ей выбрать, в каком образе она себя представляет.

Палач, который олицетворял меня, и Фемида с лицом Олеси на внутренней стороне этой же руки, как инь-янь, черное и белое, но при этом схожее по духу – наши совместные работы, в которые мы вложили немало сил и бессонных ночей.

Так Олеся, в перерывах между постельными утехами и моими рабочими буднями, перекрывала старые «зоновские» наколки, забивая мое тело новыми татуировками.

Она же научила меня работать карандашом и кистью более плавно и реалистично, чем умел до нее.

Олеся, единственная в гареме девушка с геном альбинизма и трагичной судьбой, попавшая в «Иллюзию» не по своей воле, а из-за отца, который продул Амирхану в покер все свое состояние. Пришла в гарем на втором потоке, который набирался уже при мне, и осталась до конца.

Дружил я с ней долго и близко. Пока она не пропала на целый год, как в последующем выяснилось, чтобы отходить беременность втихомолку от меня и родить дочь, которая сидит сейчас со мной за одним столом.

После возвращения Олеси в гарем, я стал холоден и больше не подпускал ее к себе. Исключил ее из разряда близких мне людей. Олеся же напротив, стала куда более приставучей, чем была. Стокгольмский синдром в ней, именно так я назвал ее любовь ко мне, достиг максимального предела и вышел за рамки допустимого. Увивалась за мной хвостиком, подолгу сидела в подземелье, молча наблюдая за тем, как я работаю.

Молча наблюдала, потому что языка у нее не было к тому времени. Амирхан отрезал за провинность. За какую именно, я не интересовался, потому что для себя решил, что с Олесей покончено.

И пробыла Олеся Белкой, моей собачкой, верной и преданной на протяжении десяти лет. Она ради меня осталась в гареме. Как ее не пытались выпроводить, Олеся твердо стояла на своем, что покинет меня только если умрет, причем только от моей руки. Я же, соответственно, не мог исполнить ее просьбу.

Так Олеся, первая и последняя моя фаворитка, если не считать Катю, которая появилась на последнем потоке рабынь, прожила в гареме целых десять лет. Пока ее не отравили.

Почему не женился на ней? Не хотел. Она не нравилась мне внешне, но между нами явно произошла химическая реакция. Любовь ли то была? Не берусь отвечать на этот вопрос.

Жаль ли мне, что ее не стало, или же мне все равно?

Олеся – весомая часть меня. Была, есть и будет. Ее облик до сих пор не стерт в моем сердце, он есть у меня и под кожей, и на поверхностном слое. Ее облик с нордическими чертами лица, всегда на виду.

В отличие от "Палача", которого я сдуру взялся выводить.

Зря поспешил. Очень красивая работа, в которую Олеся душу вложила. Надо бы его отреставрировать ради памяти светлой о той женщине, которая подарила мне прекрасную дочь Аврору.