Наталья Андреева - Любовь.ru

— У каждой женщины свой крест, — вздох­нула Люба. — Мне почему-то достаются только разведенные мужчины. Надеюсь, ты официально в разводе?

— Это имеет большое значение?

— Для меня да. Я чужих мужчин не краду.

— Я в разводе. Официально. Так, значит, могу честно и открыто признаться в своих на­мерениях?

— Да и так все понятно...

«В конце концов, мы взрослые люди, — дума­ла Люба, отвечая на его торопливые поцелуи. — И у нас нет ни перед кем никаких обязательств. Лучше покончить с этим сегодня. Сейчас. И игре конец. Конец намекам и нервозности в отношени­ях друг с другом...»

— Ты не хочешь, — оторвался Стае от ее губ. — Не хочешь никакой любви.

— Извини. Я в постели всегда такая скован­ная.

— Нет, ты не хочешь. Ты о чем-то думаешь.

— Тебе это мешает?

— Люба, но если я тебе не нравлюсь, зачем ты . это делаешь?

— Нравишься. Очень нравишься.

Она решительно потянула со Стаса рубашку. Как это все делается, черт возьми? Вспоминай! «Олег...» — чуть было не сказала. Хорошо, что он слишком занят молнией на ее джинсах, чтобы уловить беззвучное движение губ. А фигура у него лучше, чем у мужа. Конечно, ведь он же мо­ложе. И кожа у него гладкая, розовая, без много­численных мелких веснушек. Господи, сама-то она как выглядит со стороны?!

— Ты красивая. — Как бы отвечая на немой вопрос, вслух сказал он.

Красивая! Маленькая, не слишком стройная, на животе складка. Грудь, правда, ничего. Креп­кая, высокая, не испорченная еще растяжками и кормлением ребенка. И что-то вдруг шевель­нулось в душе. Ребенок. От его волос по-преж­нему пахнет детским мылом. Не может быть. Почудилось, наверное. Этот запах до сих пор ее преследует, а его нет ни сейчас, ни тогда. Просто не существует.

Она, наконец, почувствовала его в себе. Перед глазами вспыхнули и закружились разноцвет­ные искры: полная слепота и глухота, а тело в это время словно раскачивается на морской волне, колыбели новой жизни. И вот эта вода за­хлестывает тело все больше и больше, и вот уже под водой и шея, и рот, и нос, и глаза: вспышка! И волна, оставив тело, откатывается прочь. Все. Берег.

— По-моему, не слишком хорошо получи­лось. — Стае виновато вздохнул и потянулся за простыней.

— Стае, правда, что между тобой и мной две крепостные стены и ров с водой? Ты это чувству­ешь?

— Что?

— Глупость сказала, да?

— Не то что глупость, но как-то не вовремя.

— Просто один знакомый сказал недавно, что есть женщины, с которыми не чувствуешь пре­грады, и что мне непременно нужен герой.

— Да? Интересно. Подожди, я в ванну схожу. Люба вздохнула. Самый момент, чтобы нести подобную чушь! Ненормальная она все-таки женщина.

— Ты, конечно, есть хочешь, — сказала она, когда Стае вернулся из ванной. И подумала: «Это уже нормальнее.»

— Конечно, хочу. А что, сосиски остались? — С интересом спросил он.

— Сосисок нет. Но я могу позвонить и зака­зать пиццу. Хочешь?

— Дорого, наверное.

— Сейчас узнаю. Отвернись.

Не обращая внимание на его сдавленный смешок, она обернулась простыней и, соскочив с дивана, включила компьютер. Где он, этот теле­фон? 722-21-77. Какой, однако, зверский после этого голод!

— Тебе какую, Стае? С грибами, с ветчиной?

— Ту, что побольше. И потолще.

— Тогда «Ассорти».

Люба взяла телефон, стала набирать номер. Стае заглянул ей через плечо:

— 722-21-77? Надо запомнить, вдруг приго­дится.

«Пиццу обещали привезти минут через двадцать. Значит, в течение часа», — подумала она.

— Хорошо бы была горячей!

— Иди ко мне, — позвал Стае.

Она прилегла обратно на диван. На самый краешек.

— Подвигайся ближе.

— Жарко.

— Ты стесняешься, что ли? Откуда такие комплексы у психолога?

— А ты думаешь, врачи не боятся болеть? А у сапожника подметки не отваливаются? Все мы прежде всего люди. А я о тебе к тому же почти ничего не знаю.

— Это веский аргумент, чтобы меня стеснять­ся. В силу своей профессии ты ищешь мотивы любых поступков. А зачем?

— Я тебе нравлюсь?

— Разумеется.

— И все-таки я ничегошеньки о тебе не знаю!

— А о муже знала? Много? Если тебе непри­ятно...

— Прошло уже. Об Олеге могу говорить почти спокойно... Да, оказалось, что почти ничего о нем не знала. Я так долго ждала своего счастья, что потом боялась спугнуть его, задавая лишние во­просы.

— Меня можешь спросить, о чем хочешь.

— Да? — Она приподнялась на локте. — Ког­да ты первый раз влюбился?

— В школе. Как и все, наверное. В шестом классе.

— Это была самая красивая в классе де­вочка?

— Вовсе нет. Наоборот, некрасивая. Пол­ненькая, рыжая, с веснушками. Но это я потом понял, что некрасивая. Когда вырос. А когда был влюблен, казалось, что красивей ее нет никого на свете. Просто имя у нее было необычное: Эль­вира. Я тогда страшно увлекался фантастикой, и мне казалось, что ее имя похоже на название далекой звезды, вроде Альтаира. Я так и любил ее до десятого класса, но ни разу не пригласил ее танцевать, ни на одном вечере.

— Ты был застенчивым подростком?

— Что ты! Наоборот. Крутил романы со всеми I. девчонками напропалую. Но именно к ней почему-то не мог подойти.

— А может, и она была в тебя влюблена?

— Может, — равнодушно сказал Стае.

— Но вы бы могли пожениться и быть счаст­ливы.

— Может, и могли. А может, и нет. Й потом, светлые воспоминания мне дороже, чем несколь­ко счастливых мгновений и на много лет испор­ченная жизнь.

Люба наконец-то пододвинулась к нему по­ближе. Провела рукой по волосам. Стае подста­вил ей плечо:

— Ложись поудобнее.

— Ты вспомнил бывшую жену, да?

— Это тема не запретная, но неприятная.

— А дети у тебя есть?

— Нет, детей, слава богу, нет. Не успели.

— Конечно, ты сейчас будешь ее ругать, но я-то знаю, что в разводе всегда виноваты оба.

— Не собираюсь я...

Любе показалось, что, услышав звонок в дверь, он вздохнул с облегчением. Правильно, не­чего донимать человека вопросами, которые ему неприятны. Даже если он готов на них ответить. Что готов, это уже хорошо.

— Пиццу, наверное, принесли, — сказал I Стае, натянув джинсы.

— Я выйду.

— Не надо. Лежи.

— Быстро они.

Не надевая рубашки, Стае выскочил в при-I хожую. Его не было несколько минут. Вернулся с высоко поднятой на вытянутых руках короб­кой.

— О ля-ля! Да здравствует жизнь! Да здрав­ствует пицца!

— Давай ее сюда, злодей! Есть охота. Пицца была не горячей, но теплой. Запивая холодной кока-колой вкусную еду, Люба мыс­ленно благодарила Клауса за хороший совет. Что сейчас не хватало для счастья, так это хорошо приготовленной пиццы. Стае потянулся за тре­тьим куском.

— Жить хорошо! М хорошо жить хорошо то­же... А странный, однако, разносчик.

— Почему странный?

— Буркнул что-то неразборчивое, сунул пиццу, схватил деньги и убежал. Необщитель­ный. По-моему, они должны вежливо улыбаться и деньги пересчитывать. А этот, кажется, очень удивился, что я вышел к нему полуголый, может, поэтому шарахнулся прочь. Что, я плохо выгля­жу с обнаженным торсом? — самодовольно спро­сил Стае и напряг бицепсы.