Темми Хилс - Игра теней

— Нет, конечно, нет. — Рэйчел повернулась к стоящему в углу комнаты картотечному шкафу, чтобы мать и сестра не заметили появившегося у нее волнения и страха. Открыв верхний ящик, она сказала:

— Мистеру Дермонту любопытно узнать его историю. Я пообещала, что постараюсь что-нибудь найти.

После ухода Пенни Рэйчел почувствовала на себе пристальный взгляд матери.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? Выдавив из себя улыбку, Рэйчел через плечо посмотрела на мать и заметила, что та скептически поглядывает на нее.

— Мама, что ты здесь делаешь? У тебя еще несколько часов до начала работы.

— Возможно, я не обладаю твоим талантом разбираться в людях, но прекрасно вижу, когда что-то неладное творится с моей дочерью.

— Мама…

— Я не заметила, чтобы этот мужчина проявлял любопытство. Он был чем-то расстроен, и я сомневаюсь, что причиной тому драгоценная безделушка.

— Прошу тебя, я бы не хотела в это углубляться.

Знакомое усталое выражение появилось в глазах Эмили, заставив их потемнеть. Много лет Рэйчел уже не видела его.

— Милая, с тех пор как умер твой отец, ты взвалила на себя заботу о нашей семье. Даже ребенком ты была очень серьезным человеком, но наши неприятности, похоже, лишь прибавили тебе решимости. — Убрав волосы со лба дочери, Эмили добавила:

— Но ты не можешь все время быть самой сильной.

— Знаю, мама.

— Я могу правильно понять все, что ты должна мне сказать.

Горькое чувство, комком собравшись в горле, душило Рэйчел. Много лет назад она дала себе клятву проявить заботу о своей семье и, казалось, она добилась успеха, тогда как на самом деле ей это не удалось. Опасность оказаться выброшенными на улицу без средств к существованию вновь грозит им. Но она не допустит этого.

— Мама, ты самая сильная женщина из всех мне известных, но сейчас, сказала она, обняла мать за плечи и направила к выходу из кабинета, — почему бы тебе не пообедать с подругами, а я пока поработаю. Увидимся позже…

Эмили колебалась, словно собиралась что-то сказать, но Рэйчел не дала ей такой возможности. Она уткнулась в папки с бумагами. Хотя писем, счетов и чеков скапливалось великое множество, все они находились в образцовом порядке, и по ним всегда можно было установить дату приобретения и продажи. Она вносила в компьютер каждую крупицу информации, но всегда сохраняла бумаги, предпочитая иметь в качестве подтверждения — или, как оказалось в данном случае, улики подлинный документ.

Отыскав папку с документами пятимесячной давности, когда было приобретено ожерелье, она положила ее поверх остальных и открыла. Рэйчел принялась пролистывать бумаги, и по мере того, как она подходила к концу, сердце ее замирало от ужаса. Ничего не обнаруживалось!.. А что, если у нее не окажется квитанции? Это, конечно, не доказывает, что она украла ожерелье, но и не оправдывает ее. Нет, должна найтись квитанция о продаже. Когда она потрясет ею перед носом Джексона, пусть он ведет свое расследование в другом месте и оставит ее в покое.

Но одно то, что он подозревает ее… Нахлынувшая волна гнева заставила Рэйчел содрогнуться. С момента их первой встречи она испытывала к нему симпатию. Но, похоже, чувство это не оказалось взаимным, если он мог поверить самому худшему о ней.

Видимо, отсюда и то недоверие, которое она сразу почувствовала в нем. Рэйчел покачала головой и, закрыв глаза, тяжело вздохнула. Плевать ей на Джексона Дермонта!.. Он одурачил ее, обращался с ней, как с игрушкой, а тем временем заманивал в ловушку. Сейчас ей хотелось, чтобы он скорее исчез из ее жизни, пока ему не удалось обнаружить еще чего-нибудь. Но прежде чем кто-то узнает, что она или, Боже сохрани. Пенни замешаны в это дело, она должна доказать, что он ошибся.

Рука Рэйчел застыла над блокнотным листком, в верхней части которого незнакомым почерком было написано: «Распродажа Уэзерби». Вытащив его, она прочитала коротко составленное описание ожерелья и серег с указанием их цены. Внизу она увидела подпись Пенни. Здесь же стояла еще чья-то подпись, но Рэйчел не могла разобрать эти каракули.

Она вдруг поняла, чего не содержит эта запись. Отсутствовали адрес и телефон места, где произошла сделка. Также не были указаны ни способ оплаты, ни номер счета. Не было даже числа. Держащая листок рука Рэйчел задрожала. Это мог написать кто угодно.

Отыскав на письменном столе книгу регистрации сделок за тот же месяц, она раскрыла ее. Ведя пальцем вниз по колонке записей, она попыталась отыскать номер чека, выписанного на имя Уэзерби, но этой фамилии не обнаружила, зато нашла фамилию сестры, выведенную ее же корявым почерком. Сумма составляла девять тысяч долларов, что совпадало с указанной в записке ценой.

Рэйчел откинулась на спинку кресла и уставилась на противоположную стену, не замечая ни прикрепленных на ней кнопками записок, ни семейных фотографий, ни календаря с обведенными датами деловых встреч. Она чувствовала, как у нее начали неметь ноги. Ужасные подозрения возникали в голове, и, сколько она ни старалась оттолкнуть их от себя, они появлялись вновь и вновь.

Почему Пенни выписала чек на свое имя, а не на имя Уэзерби? И почему именно сестра, а не она сама сделала запись в книге регистрации?

Сорвав висевший на крючке календарь, Рэйчел пролистала его назад к ноябрю. Найдя нужную дату, она прочитала запись, сделанную ее собственным аккуратным почерком. Тут же нахлынули воспоминания. Тогда она находилась в Хьюстоне, следя за отправкой дорогих гобеленов, прибывших из Франции. Она решила доверить Пенни самостоятельное посещение распродажи. Даже дала ей для удобства подписанный чек.

Рэйчел бросила взгляд через открытую дверь. Сестры она не заметила, но до нее донесся звонкий голос Пенни, заканчивающей разговор с покупателем. С зажатой в руке квитанцией Рэйчел вышла из кабинета, но затем, колеблясь, остановилась, укрывшись позади высокого торшера. Когда покупатель подписал корешок выписанной по кредитной карточке квитанции, Пенни завернула греческую вазу в бумагу и аккуратно уложила в пластиковый пакет с золоченой надписью «Золотая Пирамида».

Дождавшись, пока покупатель покинет магазин, Рэйчел пересекла комнату.

— Пенни?

Протирая прилавок, сестра заявила:

— Чего только не покупают люди. Эта женщина заплатила восемьсот долларов за вазу, а я на прошлой неделе в универмаге видела точно такую же всего за тридцать.

— Проданной тобой вазе более двухсот лет.

— Я не жалуюсь. — Пени рассмеялась. — Меня это просто поражает. — Заправив локоны своих черных волос за уши, она продолжила:

— Не могу представить, что значит иметь много денег и бросать их на ветер.

— Я хочу спросить…

— Между прочим… — Сестра усмехнулась с чувством превосходства. — Я больше продаю, чем ты.