Джастин Дэвис - Лучшая месть

Только для него этот человек был воплощением зла.

Для него… и Джессы. Из-за него.

Эта мысль согрела Сент-Джона. И впервые в жизни он осознал, что есть нечто более важное, чем это унижение. Отец согнул, унизил, искалечил его, но Джесса вернула его к жизни путем, который он никогда не мог себе вообразить.

Сент-Джон посмотрел на нее. Она наблюдала за ним, ее глаза были полны тревоги. За него.

В нем пробудилась какая-то новая эмоция – что-то настолько большое, что он не знал, как иметь с этим дело.

Но Сент-Джон не хотел, чтобы Джесса видела все это.

– Джесс. Уходи. Пожалуйста.

Он был почти удивлен, когда после минутного колебания она кивнула, что-то шепнула Мауи и повела его назад к магазину. Олден наблюдал за ней так, словно хотел пойти следом. Типично для него, подумал Сент-Джон, хотеть следовать за добычей, которую считаешь слабее, и, возможно, не делать этого только из-за собаки.

«Она не из тех пугливых и робких женщин, которых ты предпочитаешь», – думал он, зная, что Джесса сражалась бы за него любым оружием, которым располагала, включая быстрый ум и храброе сердце.

Мысль пробудила в нем стальную решимость никогда этого не допускать.

Олден снова повернулся к Сент-Джону:

– Что она сделала с моим маленьким отродьем?

– Он не ваше отродье.

– Я усыновил его юридически, несмотря на проблемы. Все знают, как трудно это было. – Даже теперь, подумал Сент-Джон, он не может отказаться от предвыборной риторики. – Но я обращаюсь с ним, как с собственным сыном.

– Этому я верю, – ледяным тоном отозвался Сент-Джон.

Что-то в его голосе насторожило Олдена. Он уставился на него, словно наконец понял, что здесь происходит нечто большее, чем ему казалось.

– Кто вы? – спросил Олден дрожащим голосом.

Пора, подумал Сент-Джон. Пора положить этому конец. Задержки, колебания придают этому человеку силу. Сент-Джон с осознанным намерением освободил спрятанного внутри его бешеного зверя.

– Готовите Тайлера, верно? – спросил он со спокойной решимостью, делавшей его слова еще более угрожающими. – Вот почему вы так огорчились, что он ушел.

– Конечно, я огорчился. – Олден произнес это властным тоном, но Сент-Джон почти почуял в его словах неуверенность. Со свойственной ему проницательностью Олден понимал, что перед ним не обычный политический консультант.

– Он почти подходящего возраста, не так ли? А вы запугали его достаточно, поэтому, когда сделаете следующий ход, он окажется слишком затравленным, чтобы сопротивляться. Тайлер позволит вам совершать ваши безобразные извращенные действия, так как вы его убедили, что у него нет иного выбора. Но в душе он начнет спрашивать себя, не лучше ли смерть, чем это.

Сент-Джон высказал на одном дыхании больше, чем за много лет. Но как только стены треснули и зверь вырвался на свободу, ему стало гораздо легче.

– Не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите, – сказал Олден, прибегая к объяснениям, которые, как знал Сент-Джон, использовал неоднократно. – Тайлер нуждается в дисциплине, как и все мальчики. Ему нужна крепкая рука.

Воспоминания о «крепкой руке» болезненно обжигали, но даже они были бессильны против зверя.

– Вы убедите его, что он, наконец, сможет сделать что-то правильное, удовлетворив ваши извращенные желания.

– Как вы смеете! Я не обязан стоять здесь и выслушивать этот вздор.

Олден начал поворачиваться, чтобы уйти – беспокойство о пасынке было забыто. Голос Сент-Джона понизился до шепота, передавая всю смертельную ярость, которую он испытывал. И он произнес слова, которые Олден должен был узнать.

– Вы скажете ему, что это особый ритуал посвящения. Что все сыновья делают это для своих отцов.

Олден застыл как вкопанный, уставясь на него. Никакие отрицания не могли преодолеть его ошеломленность и потрясение. Ни гнева по поводу несправедливого обвинения, ни праведного негодования, ни даже очередной угрозы.

– Кто вы? – На сей раз это был хриплый, сдавленный шепот.

Краем глаза Сент-Джон заметил какое-то движение сбоку, но не стал отклоняться от курса. Он знал, кто там, мог чувствовать ее присутствие и даже не должен был смотреть в ту сторону.

– Я оскорблен, – промолвил он с притворной досадой. – Вы даже не узнаете меня.

Олден окинул его взглядом с головы до ног, словно видя впервые. Он пытался понять, что именно знал этот незнакомец и как он до этого докопался.

– Не ломайте голову. Я больше не похожу на него. Что еще важнее, я уже не думаю, как он.

– Как… кто?

– Отдаю вам должное. Немногие могли бы принять вину за два самоубийства и построить на этом крепкую базу.

– Два самоубийства? Мой сын утонул во время страшной бури – все это знают.

– Кроме тех, кто знал или подозревал правду. А что касается вашего сына, чего вам больше не хватало – вашей игрушки или денег, которые он взял из кассового ящика? А может, причудливого зажима для денег, которым вы так дорожили?

– Кто вы? – Теперь Олден почти кричал. И Сент-Джон видел в глубине его остекленевших глаз пробуждающееся знание, которого он ожидал.

– Вы знаете, кто я. Мучить меня было одним из любимых занятий в вашей омерзительной извращенной жизни.

– Это невозможно. Он мертв!

– Вы когда-нибудь слышали легенду о фениксе?

Олден покачал головой, его лицо было мертвенно-бледным.

– Вы не можете быть им. Вы совершенно на него не похожи.

– Современная хирургия творит чудеса. Они зафиксировали челюстную кость, которую вы сломали так сильно, что я месяц не мог есть. Заделали вмятину в разбитой вами скуле. И, занимаясь всем этим, изменили лицо, которое вы привыкли использовать, как боксерскую грушу.

– Нет! Нет! – Олден попятился.

– Но это я сохранил. – Сент-Джон коснулся оставшегося шрама. – Я заработал его той ночью у реки. Это не ваша отметина, а моя эмблема – напоминание никогда не позволять никому владеть мной снова.

Сент-Джон видел, что его отец наконец убедился, кто перед ним. И понял, что этот факт означает.

– Да, – продолжал он. – Я тот, кто намерен разрушить ваш карточный домик. Положить всему этому конец. Отобрать это у вас. Все, чего вы жаждете – включая Тайлера, – ушло или уходит. И вы ничего не сможете сделать, чтобы остановить свое падение.

Олден снова покачал головой, но в этом движении была уже паника.

– И если вы думаете, что сможете ускользнуть на Каймановы острова и жить там на деньги, которые скопили, придумайте что-нибудь еще. Это тоже ушло.

Глаза Олдена расширились. Сент-Джон понял, что он действительно думал об этом, и вообразил его страх, когда и этот выход исчез.

– Теперь все всплывет наружу. Все, что вы сделали Джессе, Тайлеру, моей матери и мне.

– Это ложь! – Теперь паника слышалась и в его голосе. – Никто вам не поверит. Никто не станет даже слушать вас.