Инна Бачинская - Магия имени

– Работы до чертиков, – пожаловался он. – Совсем замотался. Раньше десяти домой не прихожу. И с рыбалкой не получается. А кто такая Инга?

Шибаев насторожился и пробормотал:

– Знакомая… А что у тебя?

– Как бизнес? – поинтересовался Тротил, и у Александра заныло под ложечкой от дурного предчувствия.

– Нормально. А… что у тебя? – повторил он.

– У меня как всегда. Сашок, тут такое дело, понимаешь… – Он замялся. – Помнишь девушку, которую машина сбила на окружном шоссе? Она была на одной из фотографий…

– Помню, – отозвался замороженно Шибаев. – А что?

– Свежий труп, женщина, – сообщил бывший коллега.

– Где? – выдохнул Шибаев.

– За городом, в леске около новостроек. Упакован в полиэтиленовый мешок. Обнаружил сегодня в шесть утра один из жителей, выгуливал собаку. Причина смерти – потеря крови из-за множественных разрывов внутренних органов. Он зверски избил ее, следов спермы нет. Похоже, тот же актер.

Шибаев почувствовал, как железная рука стискивает горло.

– Когда наступила смерть?

– Приблизительно сорок – сорок шесть часов назад. Слушай, я хочу у тебя спросить… – Трефилов снова замялся. – Ты занимался вплотную этим делом, у тебя что-нибудь есть?

Шибаев молчал.

– Мы тут подняли архивы за три последних года… Ты понимаешь, кое-что есть… схема вырисовывается… Саша! – позвал он.

– Извини, – пробормотал Шибаев, – я не совсем… – Он потер лоб рукой. – Вы уже знаете, кто она?

– Она работала на «горячей линии», секс-телефон, знаешь? Зовут Вика Никольская… Раньше была диктором на телевидении. Ее опознала женщина из дома рядом. Что я хотел спросить…

– Извини, Олег, я должен ехать, – перебил его Шибаев.

– Ты понял? Ты слышишь меня? – настойчиво спрашивал Трефилов.

– Да, да… извини, я перезвоню.

– Саша, если у тебя что-нибудь есть… Сам понимаешь!

– Да, да, хорошо, я перезвоню! – Шибаев бросил трубку на сиденье, бессмысленно уставился перед собой. «Если с ней что-нибудь случилось…»

Гостей набралось человек двадцать. Просторная комната сразу будто уменьшилась в размерах и с трудом вмещала пеструю компанию. Три стола ломились от закусок, салатов, солений и маринадов, крепчайших целебных водок, настоянных на травах, – для мужчин, и вин с яркими этикетками – для женщин. Снедь была разложена в блюда, вазы и миски; тарелки стояли густо, являя собой наглядную иллюстрацию к известной поговорке – в тесноте, да не в обиде.

Народ собрался разношерстный. Пришли пять или шесть Люськиных подружек, имеющих самое прямое отношению к нарпиту, здоровенных краснощеких безмужних теток, крикливых и немолодых; еще две были с мужьями – мужичками со стертыми, незапоминающимися физиономиями; соседи из близлежащих домов держались кучно и расселись вместе; настороженно озиралась пара звероводов из второй половины дома; Лиза-Блябла, громадная, как шкаф, с мучнисто-белым лицом, тулилась рядом с ними. «Близкие» соседи держались одним цехом, окружив возбужденного Трембача. Сразу стало жарко и шумно. Гости устраивались поудобнее, двигали стульями, гомонили все разом. В раскрытые окна лился сладкий весенний воздух, смешивался с запахом еды, создавая настроение радостного ожидания. Инга с любопытством рассматривала незнакомые лица.

Трембач, с нетерпением дождавшись, когда гости наконец усядутся, встал со своего места и постучал вилкой по рюмке, требуя внимания и тишины. Все замолчали и выжидающе на него уставились.

– Царица! – громко произнес Трембач, поднимая стопку с водкой. Тетки переглянулись. Любимая подруга Люськи пихнула мужа локтем: слушай, мол, и прекрати жрать! Артур иронически приподнял бровь. – Царица! – снова воззвал Трембач и замолчал. Казалось, он забыл слова тоста. Но это был искусный ораторский прием.

– Посмотрите на эту женщину! – Трембач простер свободную руку в сторону взволнованной Люськи. Присутствующие посмотрели на нее, словно видели впервые.

– Природа не поскупилась и одарила ее щедро – красотой, сильным характером, душевной щедростью, – разливался Трембач. – Людмила Ивановна из тех женщин, о которых поэт сказал – коня на скаку остановит и в горящую избу войдет! Кто из нас не припадал в тяжкую минуту к груди Людмилы Ивановны? – Он обвел взглядом гостей. Вася хмыкнул и подтолкнул плечом Ростика. – И всегда она готова одарить нас своей щедростью, обогреть своим теплом, поделиться последним куском. Я предлагаю выпить за здоровье и долгие годы жизни нашей дорогой Людмилы Ивановны! Сегодня выпьем за тебя, останься навсегда такая, непримиримая, прямая! За душу, полную огня! Гип-гип ура!

Трембач по-гусарски оттопырил локоть, на секунду замер и резво опрокинул стопку в широко раскрытый рот. Крякнул, обведя всех теплым взглядом, плюхнулся на стул и принялся ловить вилкой у себя в тарелке скользкую шляпку маринованного белого гриба. Вася, наблюдавший за его маневрами, снова подтолкнул Ростика. Инга с трудом удерживалась, чтобы не взглядывать поминутно на Васю – она испытывала исступленное любопытство и чувство, похожее на страх, перед ее глазами стояла сцена, подсмотренная в саду…

Шляпка гриба, описав сложную траекторию, вылетела за пределы стола и смачно шлепнулась на пол у окна. Молодые люди хихикнули. Трембач удивленно рассматривал пустую тарелку.

Инга скользила взглядом по лицам гостей. Люська сидела или, вернее, восседала во главе стола как раз напротив Инги – их разделяли три живописных стола, – в новом желтом костюме, с тремя рядами янтарных бус, красиво причесанная, с горящими щеками, и окидывала столы ястребиным взглядом – проверяла, все ли в порядке. По правую руку от нее сидел Станислав Сигизмундович, затем любимая подруга Люба, с мужем, имени которого никто не запомнил, по левую – Вася и Ростик. Спартанец Володя устроился около Инги, и она незаметно рассматривала его. Он казался ей странно скованным, сидел, уставившись в пустую тарелку, и не пытался за ней ухаживать. Зато Мара была видна как на ладони. Бесцветна, молчалива, в скромном платье и почему-то в темных очках.

Артур на правах старого знакомого посматривал на Ингу, а когда глаза их встречались, томно улыбался. Прекрасная Тамириса помещалась рядом с Трембачом.

Выпив, гости старательно зажевали. Обстановка делалась все более непринужденной. Все покраснели, разомлели и ели с отменным аппетитом. В комнате установилась осязаемая, густая атмосфера физического довольства, полная запахов еды, гомона голосов, смеха, звона стаканов. После третьей или четвертой рюмки все почувствовали себя друзьями детства. Как-то само собой присутствующие разделились на кучки по интересам. Мужья с незапоминающимися лицами сошлись на рыбалке, бобылки – на кухонно-огородной теме, семья звероводов насыщалась, не размениваясь на пустяки: жена, не спрашивая, наполняла тарелку мужа мясом и салатами, а тот работал челюстями, как поршнями.