Ильгиз Хабибянов - Ярмо для жулика

Поутру он сделал заявление и пригласил прокурора по надзору, мотивируя это тем, что, дескать, он, его величество Александр Поваров, решил срочно жениться. Прокурор по надзору, естественно, вызвал его к себе, так как это была не жалоба на содержание и т. д., значит, дело не терпело отлагательства. Также он распорядился привести невесту Повара, восьмидесятидвухлетнюю бабушку Гюль-Пе-Пе, сидевшую этажом ниже. Невеста Повара, несмотря на возраст, была крепкой волчицей. Сгорбленная от возраста и черная от чефира и табака, она напоминала головешку из потухшего костра.

Гюль-Пе-Пе имела семь судимостей, и в тот год, когда Повар родился, она уже отсидела лет двадцать в сталинских лагерях. Несмотря на возраст, у нее сохранились два передних зуба, и она ходила легкой вразвалочку походкой.

- Привет, начальник! - поздоровалась она, входя в кабинет.

- Гражданка Гюль-Пе-Пе, доложите, как положено: осужденная такая-то, статья такая-то, срок...

- Брось! Ты че, в натуре! - перебила она его.- Я тебе че? Овца нестриженная? Я НКВД в тридцать седьмом так не докладывала, а тебе, думаешь, раскланяюсь?

- Ладно, любовь моя, не понтуйся, а лучше присядь ко мне,- прервал ее Повар.

- А, дорогой ты мой! Сокол мой ясный! Ты ли это? - воскликнула Гюль-Пе-Пе и бросила свое костлявое седло на колени Повара, обняв его за шею и улыбнувшись прокурору по надзору, обнажив два своих зуба, от вида которых блюстителю закона стало не по себе.

После недолгих дебатов, убедившись, что это не шутка, блюститель закона дал добро на брак. Аул ожил от такого события, и к вечеру вся семья передавала наилучшие поздравления новобрачным. Так прошла неделя, и вот настал день, когда они расписались. Молодым определили изолятор на три дня, которые должен был провести с ней Повар накануне этапирования его в Навоинскую зону.

Они шагали гордо по коридору: стройный двадцатипятилетний Повар и обаятельная восьмидесятидвухлетняя Гюль-Пе-Пе. Кормушки в честь такого события надзиратели открыли, чтобы Повар мог ясно и отчетливо услышать советы арестантов о том, как лучше удовлетворить супругу в брачную ночь.

Столько улыбок и смеху не было ни в одной тюрьме мира, смеялись все, как арестанты, так и надзиратели, даже овчарки и те с любопытством смотрели на такую уникальную пару.

Гюль-Пе-Пе, взяв под руку супруга, склонила голову к его плечу, выражая свой неподдельный восторг и изображая счастливую улыбку. Повар же, напротив, был очень серьезен, как человек, который сделал решающий шаг в жизни, который принесет его душе благополучие и покой.

Попав в зону, Повар был встречен одесситами, которые были практически во всех лагерях Союза.

- И где только не встретишь земляков,- поприветствовал их Повар.

- Только там, где хорошо, а где хреново, мы всегда есть,- ответил ему скуластый мужик лет сорока по прозвищу Разгуляй.

Крепкие плечи, проницательный взгляд и волевое лицо говорили о нем как о человеке бывалом. Возле него стояли два молодых парня лет двадцати с крепкими мускулами и массивными кулаками. Это были Петро и Серж с района Черноморки. Повар их видел раньше, но лично знаком не был. Однако был очень рад повстречать земляков за тридевять земель. И только теперь он увидел Валеру Стэца, вечного студента и завзятого хулигана, в прошлом чемпиона Украины по борьбе в среднем весе.

- Какие люди!? Стэц! Вай, да вы что? Все хором решили осмотреть достопримечательности Востока?

- Погоди, Повар, я тебе еще кое-кого сейчас покажу, это будет для тебя действительно сюрпризом,- сказал Стэц, здороваясь и приглашая земляка в барак.

Войдя в помещение, они увидели Кольку Жигана, во всей красе, изрисованного как Третьяковская галерея. Коля рычал на шнырей, которые заправляли шконку, приготовленную в честь прибытия Повара, и вытирали новую тумбочку, выменянную Разгуляем за пачку сигарет в придачу к старой.

- Придурок! - крикнул Стэц.- Ты че, в натуре, орешь как потерпевший.

Жиган обернулся, обнажил в улыбке вставленные рондолевые зубы и, пригнувшись, разведя руками, завопил:

- Кого я вижу?! Твою мать! Повар!! Аи да ништяк! Вот теперь чую, заживем. Я всегда говорил, тебя нам не хватает, а то с этими мудилами скоро по зоне пойдешь с протянутой рукой.

- В чем дело, Колян? - спросил Повар, поздоровавшись и проходя в дальний угол барака, где располагалась семья земляков.

- О-о-о,- протянул Жиган,- делов море, один в непонятой вечно попадает, другой вообще все общаковые шайбочки в стары просадил...

- Да ладно, фортуна временно отвернулась! - огрызнулся Стэц.

- Фортуна! - передразнил его Жиган.- Помолчал бы, позор на нашу голову, не можешь играть - не лезь. Послал бог родственничка, ни украсть, ни покараулить, тьфу!..- сплюнул на пол Жиган и крикнул шнырю:

- Давай, родной! Взял самовар и запарил, быстро! Одна нога тут и другая тут.

Мужичок лет тридцати с покатыми плечами и бегающим взглядом молча схватил кружку и, сунув в карман пачку индийского чая, побежал в сушилку.

- Чефир-бак какой-то фельдиперсовый,- сказал Повар, изображая выпуклость на одном боку.

- Отличный самовар,- с блаженной гримасой, сжав кулак и оттопырив вверх большой палец, произнес Жиган,- мне его Риббентроп подогнал. Есть у нас здесь один шизик, гонит постоянно всякий бред. А так мужик ничего. Как-никак разнообразие между базар-вокзалами.

- Да,- вставил Стэц,- Риббентроп еще тот овощ, сын знаменитой актрисы...

- И Риббентропа,- смеясь, закончил за него повествование Разгуляй.

Риббентропом прозвали здесь старичка Кустова, рассказывавшего время от времени всякие небылицы, все его считали шизофреником, так как он пятый год кряду городил такую чушь, какую ни один актер мира не смог бы продемонстрировать, тем более такое длительное время.

На самом деле это был здравомыслящий человек с редким даром прикидываться ненормальным. Арестанты, хоть и смеялись над ним, но слушали охотно. Бесподобные небылицы Кустова снимали стресс, которому были подвергнуты все без исключения.

Кустову же это было на руку. Всерьез его никто не принимал, а с дурака спроса нет. В его жизнь никто не вмешивался, и он спокойно, не тратя нервы, досиживал свой срок, работая жестянщиком.

- Ну и чем зона дышит? - спросил Повар, глядя на Жигана.

- Кислородом,- ответил тот,- хоть и не первосортным, но кислородом. Да где сейчас лучше? Пятьдесят процентов зон ссучилось. А здесь, вроде бы, еще ничего, к залетным относятся нормально, за исключением москвичей и питерских.

- Чем те-то не угодили?

- А ты у Разгуляя спроси, ему приходилось с этой братвой якшаться.

- Там пассажиры еще те,- со вздохом заговорил Разгуляй,- прошлый срок мне пришлось попыхтеть под Питером, так я только и ждал, как бы на дальняк этапом уйти. Влетел я по сто сорок четвертой, с Крестов, разумеется, в ближайшую зону и попал. А там система: за отказ от работы лишают всю бригаду посылок, свиданок, ну, короче, всей канители. Я, конечно, никогда не работал, в падлу, сам понимаешь. В отказ пошел. А после шизо-бригада мне разборки устроила, из-за тебя, да туда-сюда, ну, короче, меня взбесило. Если хотя бы мужики предъявили базар, а то какие-то пассажиры левые. Ну, не долго думая, я одного слегка пописал пером и с раскруткой ушел на Дальний Восток. Да дело не в этом, срок был малый, год всего дали, у меня кент бабки большие отвалил, и на тебе! Три года сверху.