Дороти Иден - В ожидании Виллы

Грейс приняла внезапное решение.

— Эбба, вы не возражаете, если я уеду вместе с Питером и не останусь до утра?

Ее не беспокоила собственная бестактность. Внезапно она почувствовала к Эббе такое сильное недоверие, что ей захотелось немедленно увидеть Польсона и рассказать ему все, что случилось.

— Ради Бога, Грейс. Хотя и очень жаль, что вы пробыли у нас так недолго.

Прежде чем она еще что-то добавила, зазвонил телефон, и она сняла трубку.

В молодости она, наверно, была хорошей актрисой. Да, актерство — ее профессия. Но все равно Грейс заметила, как слегка подрагивала шея на фоне воротника, как крепко рука сжимала трубку.

— Что?! Но это невозможно! Нет, я не могу говорить сейчас. У меня гости. Мужчины только что вернулись с охоты. Позвони чуть позже и расскажи все в деталях.

Она со стуком положила трубку и мягко повернулась к гостям, извинилась с легкой улыбкой.

— Я не могу отягощать всех скучными домашними проблемами. Якоб, ты налил всем выпить?

Кто это? Густав, который занят таинственной работой? Должно быть, очень важное дело, если она едва не теряет самообладание. Ее беспокойство связано с кем-то еще. Грейс заметила, что комната погрузилась в тишину.

Затем Питер громко сказал:

— Уже темно, Кейт, позови детей. Надо ехать. Мы вас подвезем, Грейс, но будьте готовы через десять минут.

Питер вел машину слишком быстро, он просто летел в Стокгольм. Кейт нервничала, напряженно сидя рядом с ним, иногда поворачивалась и смотрела на него. Грейс, сидя на заднем сиденье, обхватила детей, скорость возбуждала ее, и она радовалась, что очень скоро будет дома. Может, есть новости от Виллы. Наконец, там Польсон.

— Я думаю, Эбба чем-то расстроена, — сказала Грейс на повороте.

— Я не хотела бы дурно говорить о ней, — сказала Кейт, — но она пугает меня. Как понравился уик-энд, Грейс?

— Мне понравилась Сигтуна. Прелестное место.

— Ужасное место, — сказал Питер.

Кейт удивленно посмотрела на него.

— А я думала, тебе там нравится. Ты всегда стремился туда летом.

— Но сейчас зима, и я никуда не хочу. Теперь мы долго будем дома.

Кейт пожала плечами.

— Бог мой, какой ты чувствительный. У тебя наверняка снова температура. Не надо было тебе выходить из дома.

Чтобы сменить тему, Грейс сказала:

— Не странно ли, что мех Виллы оказался там? Пожалуй, я согласна с Эббой. Он ужасный.

— Мех Виллы? — спросил Питер. — Где?

— В коробке со старой одеждой, на чердаке, — ответила Кейт. — Вилла, наверно, оставила, она всегда разбрасывала вещи.

Питер задумчиво проговорил:

— Тогда вечером она была в чем-то тесном, на застежках, — вспомнил он. — Не помнишь? Мы подвозили ее домой.

— На ней был мех? Но разве это было не лето?

— Позднее лето. Прохладно. В тот день мы все немного повеселились. Я бы не усидел за рулем, если бы не моя дипломатическая неприкосновенность.

— Но я не понимаю, — сказала Грейс, — фру Линдстром говорит, что на Вилле был мех в день ее исчезновения.

— А что еще говорит эта старушенция? — спросил Питер без особого интереса.

— Я понимаю, — кивнула Грейс. — Был на Вилле мех или его не было, это уже всем надоело.

— Очень точно. Еще как точно!

Они молчали на протяжении нескольких миль. Лес и опустевшие поля мелькали за окнами машины, а городские огни становились все ярче. Александр привалился к Грейс, он почти спал.

— Я рад, что лось не попался, — пробормотал он.

— Уже вернулись, фрекен Эшертон! Надеюсь, вы лучше провели время, чем бедный капитан Моргенсон. Ему не повезло — его груз задерживается, а он хотел отплыть завтра. У него проблема на товарном причале. — Руки фру Линдстром летали, будто она играла в драме.

— Да, я хорошо провела время. Все в порядке?

Фру Линдстром всплеснула руками, вдруг вспомнив что-то важное.

— Все прекрасно, фрекен Эшертон. И вы это сами поймете, когда подниметесь.

Грейс поднялась по лестнице. Вилла? Про нее она думала неотступно.

Открыв дверь, Грейс сразу поняла, что в квартире кто-то побывал. Что переменилось? На первый взгляд ничего. Все в порядке, так же, как она оставила. Кровать застелена. Но нет! На птичьей клетке в углу покрывало, а под покрывалом на насесте сидит желтая канарейка.

Грейс сорвала покрывало и понеслась к двери Польсона. Дверь открылась, он стоял на пороге — большой, солидный, приятный, густые брови над спокойными глазами. Обхватив его шею обеими руками, она, как ребенок, повисла на нем.

— О! Польсон! Как мило! Канарейка!

Губы медленно расплылись в приятной улыбке, глаза сияли. Бережно придерживая Грейс за талию, он поставил ее на пол.

— Вы догадались, что это я?

— Конечно! Кто бы еще такое придумал!

Польсон посторонился, пропуская ее в комнату.

— Мы не думали, что вы появитесь раньше, чем утром. Птица приветствовала бы вас пением.

— Мы?

— Магнус и я. Магнус выбирал птицу. Он сказал, что он самый лучший специалист.

— Как трогательно. Я всегда ненавидела пустые клетки! Но как я повезу канарейку в Лондон? Она ведь моя и я могу взять ее с собой?

— Если захотите бросить меня…

— Не глупите, Польсон. А дневник Виллы? Он там?

— Когда сажали канарейку, он выпал. — Потом помолчал и шутливо добавил: — Я собирался еще раз пролистать его.

— Вам пришло в голову что-то новое? Что-то случилось за уик-энд?

— Я нашел короля и двух королев.

— Где?

— В соборе Уппсала. Король Густав, с его бородой, между двух прекрасных маленьких королев.

— И что с того? — разочарованно спросила Грейс.

— Вилла сообщала нам, что ее Густав женат, Она — его вторая жена.

— Мы это и так знаем.

— Теперь. А когда читали дневник — не знали.

— И если соотнести с тем, что вы сказали сейчас, — обе жены умерли!

— Я думаю, такое толкование слишком прямолинейно. Расскажите про ваш уик-энд. Развлекала вас Эбба?

— Я едва ли способна думать о развлечениях. Я хочу знать, что вы делали в Уппсала?

— Много удивительного. Выпил кофе в кафе. Спросил про комнаты, которые сдаются, и даже о летних коттеджах, закрывающихся на зиму. Останавливаются ли там иностранцы после того, как выпадет снег.

— И вы услышали интересные ответы?

— Нет. Ни одного. Вот только нашел короля и его королев. И это значит, что мы начинаем искать кого-то с густой бородой. Расскажите мне, что было у вас.

Грейс устало опустилась на пол перед толстобокой печкой и не стала противиться, когда Польсон, расположившись рядом в кресле, положил ее голову к себе на колени. Она чувствовала при этом лишь приятное напряжение. Грейс не видела его глаз, но знала, что он слушает ее очень внимательно.

— Они все что-то знают, — закончила Грейс, повернув, наконец, к нему лицо. — Все. Но почему не говорят мне? Почему я должна верить, что все нормально и невинно? А этот жуткий кусок меха? Я чувствую, что за этим что-то стоит. — Польсон промолчал, и она продолжила: — Вы можете себе представить, что перед свадьбой Вилла идет в магазин за шкурой леопарда?