Дороти Иден - В ожидании Виллы

— Ты уверена, Грейс?

— Что он поедет? Конечно.

— Ну, я рад, что мне не придется участвовать в таком жутком деле. Между прочим, если увидишь детей, — мы с Кейт не хотели бы, чтобы они знали об этом. А что ты собираешься сказать полиции?

— Все, конечно.

— Но не эту тарабарщину насчет того, что Вилла разбрасывала вещи, или что, как говорят дети, она звонила, или про какого-то малого с ключом, вошедшего без тебя в квартиру?

— Малый?

Как странно выражается старомодный Питер.

— Ну конечно. У Виллы ведь не было здесь подруги? — Голос Питера стал напряженным. — Будь осторожней, Грейс, послу не понравится…

Грейс не думала, что Питер так бессердечен. Или это качество хорошего дипломата? Для него главное — репутация, и что такое невинная жертва рядом с этим?

Вилла была невинна, это скажет любой.

И сейчас она мертва. На чьей совести лежит этот груз?

— Если хочешь знать, Питер, — сказала Грейс, — я ни на минуту не верю в ее самоубийство. И я намерена рассказать полиции все, что знаю, и о дневнике Виллы в том числе.

Она услышала его прерывистое дыхание.

— Ты не говорила, что нашла дневник.

— Нет. Я нашла его в те дни, когда была сдержанна и осмотрительна, — сказала Грейс без тени юмора.

— И что в нем? Что-то существенное?

— Я думаю, да.

Она повесила трубку и вдруг почувствовала, что смертельно устала. Она представила себе лицо Питера, его холодные глаза, рот, тяжело сжатый. Она видела его таким, когда он смотрел на жену. Под обаянием весельчака скрывается другой человек. Естественно, он не получил бы такую работу, не умей маскироваться, когда надо.

Но в эту минуту Грейс не могла ему простить, что он не на стороне Виллы.

Грейс должна ехать и опознавать то, что называется пустым словом «тело». Потом написать ее отцу, устроить похороны, распорядиться этим шкафом, набитым вещами, одеждой.

Кто из посольских людей с вечно поджатыми губами подумает об этом?

Два полицейских — офицер и сержант — сели на переднее сиденье машины, а Польсон и Грейс — на заднее. Оба более чем охотно согласились взять с собой Польсона. Они плохо говорят по-английски, и герр Польсон будет переводить. Было очень много вопросов, даже если признать причиной смерти самоубийство. В такую холодную погоду стоит только упасть в озеро, и смерть наступит от переохлаждения.

Польсон, как только сели в машину, спросил, как долго тело пробыло в воде. Ему ответили, что, возможно, день-два. И вовсе не обязательно, что смерть наступила в Сигтуне. Это известное место, со школой, рынком, там полно приезжих из столицы. Должно быть, тело прибило в шторм. Оно могло упасть и из лодки. Но это предположение наводит на мысль об убийстве. Молодая женщина была на четвертом-пятом месяце беременности. Если мужчина убил ее, то ему мало полиции или тюрьмы.

Два полицейских с коротко стриженными рыжими волосами и толстыми шеями приветливо улыбнулись. Утопленница не так плоха, признался один из них. Лучше, чем погибшие в автокатастрофах.

Польсон сел в углу и неуверенно улыбнулся. Он был глубоко потрясен новостями, но как будто не удивлен. Его глаза ничего не выражали.

Он не ожидал так скоро снова оказаться в Уппсала, подумала Грейс. Или ожидал?

Они не могли говорить, пока два стража порядка сидели на переднем сиденье. Грейс сказала, что фру Линдстром присмотрит за канарейкой. Птицы в клетках любят компанию, и даже фру Линдстром, которая потрясена случившимся, лучше, чем никого. Сестры Моргенсон погружены в себя. Почему так расстроены старые леди? Их племянник Аксель днем отплыл.

Реакция ван Стерпа, Бейков, Уинифред Райт и других станет известна позднее. Тонкий церковный шпиль в небе указал, что Уппсала рядом. В низком небе летали вороны, вдоль берегов канала в шляпах, тепло одетые, важно прогуливались шведы. Сильный ветер дул в узких улочках. Напротив собора и здания университета располагалось кладбище, затененное высокими деревьями, с замерзшими могильными камнями.

И там, в страшной комнате, лежит Вилла, тоже замерзшая и навсегда умолкнувшая. Грейс сама помертвела в этой молчаливой ужасной комнате. И один из полицейских предложил Польсону повести ее в кафе и напоить кофе. Сержант мог подбросить их туда на полчаса и потом забрать. Такого рода процедура — ужасное испытание для того, кто с этим сталкивается впервые. Никто не останется бесстрастным, особенно когда жертва так молода.

Сперва Грейс думала, что от кофе ее стошнит. Она хлебнула теплой жидкости и испугалась, что не проглотит. Но проглотила. Она не могла позволить себе такое перед Польсоном в чистом приличном кафе с видом на канал. Должно быть, летом отсюда открывается прелестный вид. Блестит на солнце медленно текущая вода, над ней склоняются кроны деревьев. Дома на берегу старые, с длинными лестницами и необычными дверями. Как в Париже, если бы больше цвета и солнца. Но сейчас в черных водах отражалось серое небо. Плыли желтые листья, опадающие со склоненных берез спокойно, меланхолично.

Взглянув на воду, Грейс вспомнила о мертвом лице, о волосах, с которых смылся весь канареечный цвет. Она слегка взбодрилась от кофе.

— Все в порядке, Польсон. Я не собираюсь вас опозорить.

— Это невозможно. — Он коснулся ее руки, взял ее в свою и уже не отпускал.

— Эта вода, должно быть, очень холодная, ледяная, Польсон, она не убивала себя. Она не убила бы ребенка. Она его хотела сохранить. В противном случае она бы сделала аборт, когда он ей предложил. Так ведь?

— Предложил?

— Должно быть. Это спасло бы Густава от развода, которого, я уверена, он не хотел. Так ведь?

— Вы спрашиваете меня? Я не знаю.

— Вы все хорошо знаете. Густав подлец и убийца, и мы его найдем. Я отдам полиции дневник Виллы. — Молчание Польсона заставило ее спросить: — Вы тоже не одобряете?

— Почему тоже? А кто еще?

— Посольство. Питер Синклер. Он принялся ораторствовать, что они могли заявить о дипломатической неприкосновенности с Биллом Джорданом, но не могут сделать этого с Виллой, потому что она уволилась с работы. И они не хотели бы шума.

— Какой шум? Это не более чем сенсация дня, — сказал Польсон. — Даже на сенсацию не тянет. Девушка, лишившая себя жизни из-за беременности и несчастной любви. Такое случается нередко.

— Но не на этот раз. Густав нам расскажет, когда его найдут.

— Но сделать девушку беременной — не преступление.

— Нет, но он ее утопил, — сказала Грейс так страстно, что женщина позади кассира уставилась на них, моргая выцветшими ресницами.

— Вы сделали слишком быстрый вывод, Грейс. Еще чашку кофе? У нас есть время.

— Нет, спасибо, — пробормотала Грейс. — Я начинаю, как Вилла. С тех пор как я надела ее одежду и пользуюсь ее духами. Я стала нелогично мыслить и импульсивно действовать. — Она посмотрела широко открытыми глазами: — Я тоже должна кончить в озере Маларен? Не так ли?