Лора Вайс - Невеста Цербера

– Ты сможешь ей помочь?

– Я постараюсь остановить кровотечение, но детей уже не спасти. Ступай, Дакар. Мы теряем драгоценное время.

Арман вышел на улицу, где его дожидались авены, боль лидера они уже почувствовали, посему не стали задавать лишних вопросов.

– Сочувствую, – Амос коснулся плеча Армана.

Селен пришла в себя спустя сутки. Фея открыла глаза, осмотрелась. Она в комнате Армана, вон и рубашка его висит на спинке стула, и родовой перстень поблескивает на прикроватной тумбе. А ведь он с ним никогда не расстается, странно. Вдруг заметила метнувшуюся тень под потолком, после чего эта тень сползла по стене на пол. Через мгновение рядом с кроватью стоял муж. Как раз без перстня и без рубашки. Он, молча, опустился на матрас.

– Почему ты молчишь? – хотела подняться, как ощутила боль внизу живота. – Что… что произошло?

– Берсы вернулись в поселение, а ты помешала им закончить начатое. Спасла последних из нас, – однако в голосе его не было ничего, кроме горечи.

– Почему у меня все болит?

– Потому что ты… – как же ему тяжело давались слова, – ты не справилась со своей силой, и она нанесла тебе вред.

– Какой вред? – а губы задрожали, глаза заблестели.

– Ты больше не беременна, Селен. Грамур с трудом смог остановить кровотечение, – принялся растирать руки. – Прости.

– Берсы ушли? – вдруг голос изменился, стал жестче.

На что Арман как-то странно посмотрел на нее:

– Да, ушли.

– Хорошо. Но они ведь еще вернутся, так?

– Вернутся. Селен, – взял ее за руку.

– Прошу, не надо, – покачала головой, – ничего не говори. Все равно не сможешь утешить, только больнее сделаешь.

– Мне уйти? – еле выдавил из себя.

– Нет.

Тогда Арман лег рядом, обнял свою маленькую фею.

И потекло время…

То медленнее, то быстрее дни сменяли друг друга. В Церат пришла зима, коя принесла за собой холодный порывистый ветер, проливные дожди и частые грозы.

Три месяца феи усердно учились, тогда, как их мужья готовились к скорой войне, из-за чего часто и подолгу отсутствовали. Амина постигала лекарское дело, в чем весьма и весьма преуспела, Альма нашла себя в магической картографии, что стало поистине откровением для всех, но фея с легкостью овладела необходимыми знаниями и долгими вечерами просиживала в библиотеке, составляя карты новых владений Дакара. Ну, а Селен выбрала совсем уж неожиданное ремесло – боевую магию. Ее внутренняя злость и обида требовали выхода, но главное, требовали возмездия. Управлять силой четырех стихий было крайне сложно, однако фея не сдавалась, тем более, что обучать ее взялся сам Мельёр. Арман поначалу был категорически против чародея, однако, после череды сложных переговоров и клятвенного обещания Мельёра, скрепленного магической печатью, все же принял его помощь.

– Гонец прибыл, – Амина зашла в мастерскую Селен, – мужья вот-вот вернутся, – и закуталась в теплую шаль.

– Альме сказала? – убрала ногу с педали, отчего гончарный круг сразу замедлился.

– Да.

– Мне кажется, нашей сестре пора проявить милосердие, – улыбнулась, – Дарий с ума по ней сходит, и с какой же печалью в глазах каждый раз покидает дом, так и не получив долгожданного прощения.

– А я ей уже многократно об этом говорила, – села рядом с большой теплой печью.

– Альма оказалась куда упрямее меня.

– А ты? Ты ждешь Армана? Все-таки две недели.

– И да, и нет, – подошла к окну, за которым ветер гнал тучи в неведомую даль. – Без него тоскливо, ужасно тоскливо, а с ним тошно. Он постоянно напряжен, даже на секунду расслабиться не может, а когда остаемся с ним наедине, Арман будто терпит меня.

– Так, война на носу, оттого и напряжен.

– Да, я это понимаю. Прекрасно понимаю, но тут другое.

– Что же?

– Не знаю, Амина. Потому и гадко.

Альма в это время как всегда заседала в библиотеке, она формировала очередную карту. То и дело на особом сукне случались всполохи красноватого света, оставляя после себя линии, те в свою очередь меняли направление и форму. Фея смотрела на сукно, но видела земли с высоты птичьего полета, а линии выстраивались как раз по границам земель.

Она настолько увлеклась, что не заметила, как на столе возник сверток. Обратила внимание только, когда сверток шелохнулся.

– Это еще что? – уставилась на находку с изломом в брови.

– Открой и узнаешь, – раздался голос.

На что фея сложила руки на груди, а на губах возникла кривая ухмылка:

– Опять за свое?

– А где же «как я по тебе скучала», «ночами не спала»? Так мужа не приветствуют, – из темноты вышел Дарий.

– Приветствую, – нарочито склонилась перед ним. – Так лучше?

– Не хочешь посмотреть, что там? – кивнул на сверток.

Тогда Альма нехотя, но развязала бечевку, затем развернула бумагу и наткнулась на небольшой футляр.

– Продолжай, – уперся кулаками в стол.

– Дарий…

– Открой, Альма.

Пришлось открыть. На бархатной подушке лежало удивительной красоты колье, по узору сразу стало ясно, дело рук искусных мастеров. Украшение напоминало тончайшую паутину, усеянную рубинами.

– Красиво, – хотела прикоснуться, но Дарий вмиг оказался у нее за спиной.

– А вот это позволь мне самому, – взял колье, – убери волосы.

Альма приподняла косу, и уже через пару секунд на шее красовалось это переливающееся великолепие.

– Тебе очень идет, – прошептал у самого уха, – и еще, думаю, стоит предупредить. Это анафийское колье.

– Что? – тотчас посерела. – Негодяй! – выкрикнула на развороте. – Да как ты посмел!

– Прости, милая, но я исчерпал все средства. Осталось последнее, – провел пальцем по россыпи камней.

– Неужели думаешь, что сможешь затащить меня в постель? Не получится!

– Посмотрим, но что-то мне подсказывает, все получится. А знаешь почему? – прижал ее к себе. – Потому что я так изголодался, – и Альма увидела такую же цепочку, правда, с одним камнем на шее мужа, – так соскучился. Этой ночью ты придешь ко мне, изнывающая от желания.

– Не дождешься! – и уже ощутила нечто странное – внизу живота возникла истома.

– Чувствуешь, да? – отметил порозовевшие щеки, учащенное дыхание. – К ночи твое терпение лопнет, – затем отпустил фею, – хорошая карта получается. Ты молодец.

И направился к выходу. Альма же попыталась снять подарок, да не смогла.

– Проклятье, – плюхнулась в кресло.

А Селен проводила Амину, и уже было вернулась к чаше, как вдруг двери распахнулись. На пороге стоял Арман.

– Здравствуй, – медленно вошел в мастерскую. – Освоилась, смотрю? – окинул взором помещение.

Две недели назад перед самым отъездом повелел превратить пустующую залу в мастерскую для Селен. Давно надо было, но вот что-то все тянул, откладывал на потом, то дела, то жена не в духе, то сам не в духе.