Галина Чередий - Крылья мглы [СИ]

— А за…

— Ро, — окрик Илэш совпал со свистящим звуком крыльев и с исчезновением тяжести тела Киана с моего.

Крорр, едва коснувшись земли, схватил Мак-Грегора сзади за шею, швырнул, как невесомый пластиковый манекен, спиной в ближайший валун и уставился на меня в ярости. Его рот дергался, по лицу то и дело пробегали гримасы, руки сжимались в кулаки, а крылья трепетали, как огромные полотнища под ураганным ветром.

— Ро, остановись, — прокричала Красная, приземляясь, но он будто и не слышал ее.

Стремительно наклонившись, он рванул меня за руку с песка и, втиснув в себя до боли в ребрах, молниеносно взвился в воздух.

Тело Бронзового было напряженным, как сталь, и очень горячим, прямо-таки раскаленным, настолько, что и сквозь плотную кожу его формы почти обжигало. Не считая мокрого белья, я ведь была почти обнажена, и терпеть исходящий от него жар постепенно становилось практически невыносимо. Будто меня сначала завернули в гигантскую грелку с кипятком, а потом и вовсе заживо начали поджаривать в его тесном захвате. Я уже отчаянно извивалась, желая хоть чуть отстраниться от этой живой доменной печи, а полет в неизвестность все не кончался. Ликтор несся сначала над скалами, потом над верхушками больших деревьев и, похоже, не собирался останавливаться или успокаиваться, наоборот, злился все больше и от этого будто все сильнее нагревался весь.

— Декурион Крорр, — Нет реакции. — Крорр. Мне больно. Ты обжигаешь меня.

Огромные крылья замерли на полувзмахе и вдруг резко сложились со специфическим хлопком. Не было никакого плавного перехода от полета к приземлению, мы просто падали на землю, и моя боязнь высоты моментально пробудилась, достигнув максимальных пределов, доводя меня до маловменяемого состояния. Чертов псих решил нас угробить?

— Что ты творишь? — заорала я и заколотила по его твердым, как железное дерево, плечам, пытаясь хоть как-то привести в чувство.

Затормозил Крорр буквально перед самой землей, недостаточно погасив при этом скорость, и с огромной силой врезался в ствол дерева, переломив ни в чем не повинное растение у корня. Пусть он и принял на себя основную силу удара, но и мне досталось. Я ударилась точно переносицей об его ключицу под одеждой, едва не откусила себе язык, и ребра хрустнули до цветастых искр перед глазами от жесткого столкновения с его грудной клеткой.

— Гад. Да какого же черта, — заорала я, утратив всякий инстинкт самосохранения от пережитого ужаса, едва оказавшись на ногах и сумев разжать стиснутые от боли челюсти. — Если тебе так охота убиться, то не тащи за собой других.

Сплюнув кровь, яростно уставилась в лицо декуриону и тут же поняла, что хрена с два он меня сейчас адекватно воспринимает. На меня как и не он вовсе смотрел, а некто, чей гнев был гораздо более мощным и интенсивным и от этого несоизмеримо более ужасным.

— Страшно тебе, женщина? — каким-то не очень человеческим движением склонил он голову набок и прищурился, и мне остро захотелось не просто попятиться, а броситься со всех ног прочь. — Горячо? Больно? А каково, думаешь, мне?

— Откуда мне знать, — ответила я намного спокойнее, предчувствуя, что агрессия сейчас способна спровоцировать другую, темную сторону ликтора. Никто и нигде не упоминал, что у Крылатых она есть, но ведь подобное свойственно любому разумному и не очень созданию, почему они должны быть исключением? Только потому, что везде и всюду трезвонят об их идеальности? Но у меня была возможность понять, насколько это далеко от истины.

— Все ты знаешь, Летисия, — Дернув верхней губой, Крорр шагнул ближе ко мне. — Я сказал тебе яснее некуда. Предоставил тебе время на раздумья и право выбора, словно равной. Ты заявила, что не хочешь взаимного использования — я дал тебе шанс на нечто иное между нами.

— Дал шанс? Мне? Не нам? — Я была как дурацкое эхо, просто потому что пока не могла и сообразить, что ответить наступавшему на меня разъяренному самцу, в котором совершенно не узнавала бывшего командира.

— Мне не нужен шанс, чтобы быть лучшим для тебя, — Наткнувшись спиной на дерево, я больше не могла, не глядя, пятиться, а прерывать визуальный контакт с Бронзовым просто боялась. Чудилось, сделай я это, и он бросится на меня и растерзает к чертовой матери. — Это тебе следовало ухватиться за возможность, но вместо этого я только и вижу тебя рядом с этим блудливым ублюдком. Я предложил тебе проклятую новую жизнь рядом со мной практически на блюдечке, даю подсказки, пытаюсь помочь, нарушая правила и подставляя свою карьеру, вступаюсь и убеждаю, что ты не такая, какой можешь показаться на первый взгляд, а что делаешь ты? Только и ищешь удобный момент, чтобы раздвинуть ноги перед этим… — Бронзовый навис надо мной, прижатой к дереву, и стал медленно, явно стараясь дать мне прочувствовать исчезновение каждого следующего миллиметра между нами, опускать голову, пока его пылающий лоб не уткнулся в мой. Его глаза теперь оказались ближе некуда, но ничего кроме дико давящей ярости там не было. Не к чему взывать и обращаться, никто меня, моих доводов и оправданий сейчас не услышит. — Он — чертова шлюха, приспособленец, ничего не стоящая дешевка. И выходит, если ты так ведешься на него, то и ты такая же и заслуживаешь соответствующего обращения. Верховный прав, я, как любой увлекшийся и объятый голой похотью идиот, наделил в своей фантазии тебя качествами, которых нет, и расшаркивался там, где нужно было просто нагнуть без разговоров. Ведь первый раз ты вовсе не возражала и очень даже смогла получить удовольствие, хоть до этого и корчила перед всеми неприкасаемую.

— Ты так не думаешь на самом деле, — сказала почти в самые губы Крорра. — Сам себе потом будешь противен из-за насилия.

— Да неужели? Знаешь, я ведь действительно какое-то время ощущал вину за то, что попользовал тебя не слишком вменяемую в карцере, но быстро пришел к взаимопониманию с собой. Вот только хотел все сделать по-правильному, поладить на честных, не унизительных условиях. Дурак. Но теперь от этого и следа не осталось, — ликтор цинично скривился, а меня аж передернуло от того, насколько другим он был сейчас. Не в себе и не собой вовсе. Отталкивающим, жутким, безжалостным. Это всегда и сидело внутри жесткого, но справедливого, и, как мне виделось, исключительно принципиального декуриона и теперь вылезло на поверхность под действием бесконтрольного гнева? Первобытно-темное, с той территории сознания, где нет места принципам морали и законам цивилизованности, а существуют лишь собственные эгоистичные желания и животные порывы?

Не дожидаясь моего следующего возражения, на которое ему наверняка наплевать, Крорр грубо стиснул в кулаке основание моей косы, дернул до хруста позвонков, подставляя мои губы под свои, и вжался ими, напирая, навязывая весьма скудный выбор: или открыться ему, или терпеть все больше болезненного давления.