Галина Чередий - Крылья мглы [СИ]

— А что мне еще, на хрен, делать, если неожиданно очнулась в каком-то абсурде? Меня считают не пойми кем и обвиняют в том, о чем я ни сном ни духом. Я, конечно, та еще пай-девочка, но что делала, и кто на самом деле знаю.

— Допустим, кто ты и нам прекрасно известно. Вопросы в другом: зачем ты здесь и кто тебе помог подделать все документы и личные сведения и просочиться к нам. Насколько глубоко вы, противные природе создания, пробрались в наш тыл? И ты ответишь на каждый из них.

— Класс. Предвижу, что наше общение с таким подходом будет крайне продуктивно. — Я подняла руки, проверяя длину уходящих за пределы клетки цепей. Скорее всего, они нужны, чтобы меня обездвиживать дополнительно во время каких-либо манипуляций. Какими они будут — и предполагать было страшно. Но насиловать уж точно не станут, раньше решила бы, что понятия ликторские не позволят, но после срыва Бронзового ни в чем не уверена, а вот то, что они, вероятно, сами боятся меня до икоты, точно удержит на расстоянии. Прямых избиений тоже по этой причине не будет. Выходит, химией будут шарашить и магразрядами. Подергав еще и ногами, я повертела головой, насколько позволял ошейник, и озадачилась парой физиологических проблем.

— Ладно, понятно, что мое и ваше представление о том, кто я есть, сильно разняться, но прямо сейчас мне интересно, как справлять естественные надобности организма и планируете ли вы меня поить и кормить?

— А разве ты не видела животных в зоопарке и то, как они управляются с необходимостями? Или считаешь себя слишком высокоразвитой для столь примитивного поведения?

— Не считаю себя животным вообще. Преступницей, позором общества — да, но не животным. Но, кстати, уверена, что животные заслуживают чрезвычайно гуманного отношения, ибо это показатель цивилизованности тех, кто их содержит. А в клетках им не место, и отсутствие у них, по вашему мнению, разума не повод для издевательств и пыток.

— Ну надо же, ты уж не митинг ли в защиту прав тварей из Зараженных земель решила тут устроить? Настолько идейная? Давай, расскажи, как мы не правы в их отношении и что вы запланировали сделать, чтобы нам отомстить. Для чего тебя заслали, мерзость? Быстрая разрушительная диверсия? Длительное внедрение в наши ряды и шпионаж? Ты для этого окручивала декуриона Крорра и корчила из себя непродажную самостоятельность? Высчитала, как совершенно вскружить этому увлеченному дураку голову и заставить прикрывать тебя везде и всюду, протащить за собой в наши центральные цитадели?

— А вы и о своих-то, как погляжу, не слишком высокого мнения, что уж говорить о чужих, — усмехнулась, оглядываясь. Сесть нормально, привалившись к решетке, не выйдет, фиг с ним, лягу. — Почему бы сначала не спросить у самого декуриона, с чьей стороны имелся интерес и инициатива?

— Его я уже слушал. Мальчишка, обуреваемый похотью, которую ты внушила. И не только ему, верно? Ты старалась на полную и завлекала всех без разбору.

— Не знала, что так могу. Спасибо, что просветили.

— Предупреждаю, больше у тебя это не сработает. Все теперь в курсе, кто ты, и задурить никого не выйдет.

— Ага, я — Летисия Изабелла Войт и гребаная фея соблазнения и разврата по совместительству, оказывается.

— Ты тварь, притворяющаяся давно сгинувшей приютской бродяжкой Летисией Войт.

— Хм, а у твари есть конкретное название, или я образ собирательный с именем нарицательным? — спросила, вытягиваясь на полу. Начнет пытки, лучше уж лежать. Так хоть голову об пол не расшибу, падая.

— Лично, я считаю, что ты плод грязных шашней виверны и метаморфа, но через время ты и сама нам все выложишь. Жажда, голод и частая боль способны развязывать любые языки.

— Ясно, поить-кормить не собираетесь, — извлекла я из его речи интересующую меня информацию, — а учитывая, что я все же человек, протяну так недолго.

— Пытаешься вызвать жалость?

— Боже упаси, разве вы в курсе, что это такое? Просто предупреждаю, что слишком долго развлекаться за мой счет у вас не выйдет. Сколько там люди способны прожить без воды? Дня три или пять?

— Ты не человек, — раздраженно возразил Белый. Злить его — на редкость приятное дело. Единственное приятное, что мне тут, очевидно, будет доступно. Так что не стоит себя сдерживать или в чем-то отказывать.

— Ага, насколько верно это утверждение, мы узнаем очень скоро. — Я сложила руки в кандалах на груди и закрыла глаза. — А до того момента считаю дальнейшие разговоры бессмысленными. Всего доброго, Верховный, приходите, когда начну загибаться. Я бы не отказалась лично взглянуть на вашу офигевшую рожу, когда поймете, насколько облажались. Ради этого помучиться даже стоит. Но вот уверена, что кишка тонка явиться сюда, да? За перегородкой-то оно не так ссыкотно, великий и могучий ликтор?

— Да как ты смеешь говорить со мной подобным образом и указывать что делать, — рявкнул Белый так, что динамик задребезжал, а у меня чуть кровь из ушей не пошла. — Немедленно встать и отвечать на мои вопросы.

Я ответила, продемонстрировав средний палец.

Шею обожгло уколом, и спустя секунду адская боль стала распространяться по телу. Стиснув зубы, замычала, сворачиваясь в позу эмбриона и жмурясь что есть сил. За веками взрывались и слепили фейерверки новых мучительно острых волн, где-то там на заднем плане что-то еще грохотал Верховный, но я зажалась, уходя в себя до предела, и просто терпела. Терпеть меня жизнь прекрасно научила. Может, кричала и извивалась снаружи, но внутри каким-то чудом сумела спрятаться и отгородиться. Зациклилась на повторении проклятий жестокому ублюдку, его подручным, Киану, Крорру — вообще всем в своем мозгу по кругу. Легче от этого не становилось, но разум был занят чем-то, кроме ослепляющей боли, которой меня снова и снова награждал Верховный. Одно мое чистой воды упрямство против его возможностей и ярости. И в какой-то момент он выдохся.

Свет вырубился, наступила тишина. Ублюдок пошел подкрепиться и набраться новых сил? Посмотрим, заодно и отдохнем.

— Ро, наконец-то, — со всхлипом выдохнула Илэш, стоило Бронзовому открыть глаза, и провела слегка подрагивающей рукой с прохладной влажной тканью по его разгоряченному потному лбу. — Я чуть с ума тут не сошла, дружище, и как уже себя ни казнила.

— За… — слишком сухое горло подвело ликтора, и он зашелся в кашле. На ладони, что он прижимал ко рту, появились кровавые следы.

Красная торопливо поднесла ему бутылочку буроватого тоника с трубочкой. Несколько быстрых глотков освежили пострадавшего и вернули ему способность говорить.

— За что ты себя казнила? — Он нахмурился, чувствуя, как болит кожа на лбу. Она вообще везде болела, и не только кожа. Пищевод, желудок — почти все, от гортани до желудка, казалось сваренным вкрутую или прижженным кислотой. — Какая чертовщина со мной произошла? Будто запекли живьем и одновременно через дробилку пропустили.