Галина Чередий - Крылья мглы [СИ]

— Что ты помнишь? — спросила Илэш, еще раз протерев ему лоб, но теперь Крорр отдернул голову. Последнее время опека старой подруги переходила некоторые рамки, становясь почти навязчивой. Словно он и не взрослый мужчина, а ее младший брат или какой-то не отвечающий за свои действия ребенок.

— Одаривание, ночевка, перелет, заплыв, — перечислил Крылатый, и вот тут его разум забуксовал, демонстрируя картинку сплошного красного марева, за которым метались смутные тени и слышались неразборчивые голоса. Грубый, буквально вибрирующий от крайней ярости мужской и женский, в котором сквозили защитные, но не испуганные или сломленные ноты. Сразу же мозг снова нагрелся, доходя до точки кипения, больное горло задрожало в непроизвольном рыке, и накрыло дикой головной болью.

— Что я сделал? — сдавив свои виски, простонал ликтор.

— Не ты, Ро, не ты. Эта дрянь, лазутчица Войт, довела тебя, — Илэш старалась говорить быстро, но негромко, чтобы не добавить ему страданий, и опять потянулась обтереть резко выступивший пот. И от этого мужчина вышел из себя, оттолкнув ее руку.

— Прекрати, Илэш. Хватит возиться со мной, будто я немощный, и объясни все толком, — зарычал он, рванулся подняться и резко согнулся, застигнутый очередным приливом боли. — В какой момент было окончательно установлено, что Лети… Войт — лазутчица? Когда появились точные данные или неопровержимые доказательства?

— Ро, да уймись ты и полежи спокойно, — Вот теперь Красная заговорила с ним в обычной, а не почти сюсюкающей манере и даже с намеком на раздражение. — Еще ночью мы не были уверенны, что выживешь, а ты уже скачешь. А насчет данных… Она пыталась спровоцировать у тебя небывалый приступ ревности, видимо, подталкивая к заявлению долговременных прав. Но перестаралась, что едва не привело к твоему самовоспламенению, а поняв это, испугалась и, защищаясь, практически убила тебя. Отравила. Если бы Верховный не предвидел возможность такого развития событий и не подстраховал нас, то быть тебе покойником, Ро. Только благодаря быстрым действиям команды прикрытия и самого Верховного не только удалось откачать тебя, но и не упустить эту дрянь Войт.

Крорр напрягал память, стремясь воспроизвести в ней только что услышанное, но ничего не выходило. Все по-прежнему покрывала сплошная багровая пелена, но почему-то Крылатому чудилось за ней не совсем то, о чем говорила сейчас Илэш. Или совсем не то, но прорваться к истине он был пока бессилен.

— Дрянь Войт? — пробормотал он, откидываясь обратно на подушку. — Она вроде прежде нравилась тебе.

— Я считала ее привлекательной, — скривила губы Красная и отвела глаза, — и подходящей для тебя в качестве сексуального объекта. Но теперь-то я знаю, что и ты, и я, и многие другие просто попали под ее наведенные чары соблазнения. Было в ней нечто… взывающее к инстинктам, к темному, животному, Ро. Разве не так? Что-то, что нашептывало, что с ней секс — это даже не приключение, а почти поединок, от которого кровь прям кипит и находит выход похоть в чистейшем виде. Как обещание всего и в полную силу, без игр и сдерживания.

— Вожделение как акт агрессии, сражение, но не близость и нежность, — уставившись в потолок прошептал Бронзовый. — Я думал, что такое только у меня к ней.

— Нет, Ро, нет. Тебя лишь сильнее всех зацепило. Заар и Рилейф отступили, заметив силу твоего интереса, но на опросе у Верховного сознались во внезапно возникшем влечении. Каждый раз встречаясь с ней взглядом, я начинала ловить себя на том, что она словно выманивает во мне зверя, жаждущего либо доминировать над ней, либо схватиться в драке и подчинить. А кадеты? Это была магия, и мы, как лохи, в ней запутались. Если бы Верховный не получил вовремя информацию от одного из пленных с Зараженных земель и все не раскрылось так быстро, то к концу курса обучения мы все стали бы ее марионетками, скорее всего.

— Все мое желание — морок?

— Да, Ро. И я еще, идиотка, тебя сама к ней подталкивала. Решила, что немного секса и расслабления тебе совсем не повредит. А ведь уже тогда замечала, что как-то чрезмерно ты реагируешь. Но думала, что это от воздер…

— Илэш. Остановись, — гаркнул Крорр, ощущая, как на него накатывает приступ тошноты и от ее голоса, и от стыда и унижения, приносимого ее словами. А еще опять начинает вскипать и разогреваться внутри от злости на собственную близорукость и противной, недостойной ликтора и мужчины обиды, что все пережитое в отношении проклятой Летисии было обманом, ее шпионскими играми.

— Спроси себя, Ро, разве сейчас, когда ты изолирован от влияния Войт, не ощущаешь заметное облегчение и успокоение? — Похоже, всегда чуткая и неплохо его понимающая подруга в упор не замечала, как крючит Бронзового от этого разговора. Даже больше, чем от физической боли и жжения внутри. И нет, нисколько легче ему не стало. Только хуже. Желание увидеть Летисию немедленно и потребовать ответов… За что, черт возьми? За то, что лгала и манипулировала его потребностями, или за то, что вообще сама спровоцировала их возникновение? Но если Верховный прав и она действительно лазутчик, то не смешон ли он окажется в ее глазах с этим своим праведным гневом и осуждением? Он солдат, и, очутись на ее месте однажды, разве не стал бы без всяких угрызений совести пользоваться всеми доступными средствами для победы над врагом.

Так значит, теперь ему нужно примириться с мыслью, что Войт — враг? Очевидно, так. Но его нутро как жгучим перцем посыпало от этой мысли. Да, он позволял себе считать ее неким не слишком достойным интенсивного внимания с его стороны объектом, но таким, у которого есть шанс на изменение, личностную эволюцию, что привела бы к сближению их жизненных позиций и хотя бы намеку на общее будущее. Реально это было, или никогда так и не случилось бы, но все же с существованием подобной перспективы он вроде как смирился, и даже определенные шаги в этом направлении не виделись ему чем-то отталкивающим и недостойным его принципов.

Но Войт в качестве однозначного врага перечеркивала все. И его оправдания собственного влечения к ней, и любые доводы, что он приводил себе, помогая ей. Он — придурок и пошел на поводу у противника, отступал от принципов и правил, чтобы протянуть руку вероломному созданию, просто использующему его.

Но нет, верить в такое его разум отказывался. Если все так, как считает Верховный и теперь остальные, то откуда в сознании такой мощный протест, яростное желание отринуть все доводы и снова встать на защиту Войт. Она ни в коем случае не идеальная, создание с темной душой, полной багрового огня сдерживаемой злости на весь мир, но подлостью и коварством от нее не разило. Наоборот, ее то и дело прорывало на спонтанные проявления свирепости и дикого нрава — какой из такой шпион? Хотя странная для ее довольно юного возраста проницательность поражала его с самого начала. Так неужели все правы, а он — идиот, и все ее поведение — фальшивка? Но как быть с историей детства? Тоже подделка? Или та Войт была настоящей психопаткой, очень удобной основой для личины вражеской разведчицы? Поэтому воздействие карцера ничуть не тронуло ее? Но отчего случился срыв в ту последнюю ночь? А был ли это срыв? Или лихо просчитанная манипуляция, заставившая его перейти черту и начать путь компромиссов с совестью. Ну почему так не хочется в это верить?