Алина Углицкая - Безумное притяжение

Застонав, он схватился за голову.

Так, ничего смертельного не случилось. Все живы. Сейчас он пойдет, примет душ. Ему полегчает, и тогда он обдумает создавшуюся ситуацию.

Его внутренний волк шевельнулся, потянулся в сторону девушки. Но человек моментально пресек этот порыв. Не сейчас. Ему нужно прийти в себя и подумать. Хорошенько подумать.

Только оказавшись за дверями собственной спальни, он позволил себе грубо выругаться. Появилось желание засадить в дверь кулаком, дать выход агрессии, но он удержался. Девушку будить не хотелось. Она так сладко спала. И она так мило смотрелась в его кровати…

Разве не этого он хотел все это время? Сделать ее своей. Добраться до ее тела. Обладать ее телом. Почему же теперь его мучают угрызения совести и сомнения? В чем ему сомневаться?

В душе он, не колеблясь, включил холодную воду. Тугие струи ударили по спине и затылку, возвращая мышцам упругость и силу, а мыслям — ясность. Он помнил, как сидел у себя в кабинете, как разговаривал с Ромом. Помнил то ощущение опасности и тревоги, которое заставило все бросить и рвануть домой. Помнил, как нашел Миру в зале, почти бездыханную, и как, не раздумывая, ради спасения ее жизни, поставил метку.

Помнил вкус ее крови и плоти на языке, тот момент, когда клыки прошили ее кожу и сомкнулись, позволяя его слюне войти в ранки. Помнил, как держал ее на руках, когда она уже полностью обернулась. И как откачивал в ванной, ненавидя себя за то, что позволил ей так страдать…

А потом, когда она уже была в безопасности и просто спала, он решил, что имеет право немного расслабиться.

Вот. Он расслабился. Последствия не заставили себя ждать.

И что теперь он думает делать? А еще Анна ждет его с этим долбаным списком!

Стоило только подумать о том, что на Миру может еще кто-то претендовать, как из горла вырвался злобный рык. Ну, уж нет. Его зверь не собирался делиться добычей. Она его! Только его!

В офисе он появился спустя полчаса. Хмурый и раздраженный. Прошел мимо Анны, уже ждущей его в кабинете со списком в руках, упал в кресло.

— Тяжелая ночь? — та сразу оценила его состояние. — Воды принести?

— Не нужно, — он протянул руку. — Давай этот чертов список.

Да, не густо. Всего шесть имен, рискнувших побороться против альфы за маленькую омегу. Он хмыкнул. Почему-то рассчитывал, что желающих будет больше. В конце концов, она очень желанный приз. Неужели остальных отпугнуло то, что он сам решил быть в списке претендентов?

— Так что насчет сегодняшней охоты? — Анна подошла ближе, оперлась бедром на подлокотник его кресла. Запах ее духов ударил в нос, заставляя поморщиться.

Северин недоуменно взглянул на нее:

— Что «насчет охоты»? — в его голове бродили мысли совсем не об этом. Перед глазами снова и снова вставала одна и та же картина: Мирослава. Обнаженная, в его постели, в его комнате, на его простынях. Такая теплая, мягкая, такая доступная и вся его…

Эта картина не давала мыслить рационально. Не давала перестать думать о том, что произошло этой ночью. Как вышло так, что Мира ему отдалась? Сама пришла или он взял ее силой?

Да нет, силой он, наверно, не мог. Не совсем же мерзавец. Да и девочка не выглядела потрепанной. Скорее, умиротворенной. Если бы он не знал, что это невозможно, то решил бы, что они связаны, как истинная пара.

— Ну, вы выбрали партнершу для забега? Кто поведет волчиц?

— Не знаю. У тебя есть кандидатуры?

Он думал о другом. Какая разница, кто поведет волчиц? Это всего лишь охота, всего лишь несколько часов звериного буйства, когда хищники оказываются в своей истинной ипостаси, выпущенные на свободу. Когда человек отходит на второй план, позволяя древним инстинктам взять верх над рассудком.

— Как насчет меня?

Ее грудной завораживающий голос раздался почти у самого его уха. Северин повернул голову и неожиданно уткнулся взглядом в аппетитное декольте, которое сейчас находилось у него прямо перед лицом.

Сегодня Анна не мелочилась. Тонкая гипюровая рубашка облегала ее, как вторая кожа, подчеркивая пышный бюст. Низкий вырез открывал ложбинку между грудей, в которой сейчас, когда девушка так низко нагнулась, загадочно поблескивал кулон с изумрудом. Рыжие локоны Анны, рассыпавшиеся по плечам, качнулись вперед, задевая и щекоча щеку альфы.

— Разве я недостаточно хороша? — прошептала она, наклоняясь все ниже.

— «Хороша» для чего? — за спиной раздался сухой женский голос.

Голос, которого Анна не хотела бы слышать.

Мира не слышала, как Сев проснулся и как он ушел. Слишком крепко спала. И просыпаться не собиралась. Слишком уж безмятежным был сон.

Ей снилась мама. Такая, какой она ее запомнила: молодая, красивая, с длинной русой косой, перекинутой через плечо. В этом сне ее мама сидела в своем любимом кресле, а Мира — у ее ног. Она видела себя, словно со стороны: девочку лет восьми, пухленькую, глазастую, в пышном платьице с рюшами. Ее голова покоилась у матери на коленях, личико было печально, и мать, поглаживая по голове, что-то негромко шептала.

Это была картина из прошлого, из настоящего, невыдуманного прошлого.

Мира давно забыла и тот момент, и тот разговор. Почему она тогда грустила? О чем говорила мама? Но теперь, когда увидела это во сне так ясно, словно бы наяву, память начала раскручивать сюжет кадр за кадром.

— Почему дядя Орест всегда один?

— Потому что тоскует по Сашеньке.

— Но он очень похудел! Ему плохо. Он даже не бреется. И говорит, что хочет уйти. Куда?

— Знаю, детка, но его жена умерла, а он не знает, как с этим жить. Это слишком тяжело для него… Привыкать к одиночеству.

— Неправда! Папа же нашел тебя, хотя я знаю, у него была тетя Лиля! Из города!

— Твой папа не такой, как мы. Он человек. Люди могут влюбляться тысячу раз. Вот и твой папа меня полюбил, хотя у него уже была другая.

— А ты так не можешь?

— Нет, детка. Мы любим только один раз в жизни. И я уже использовала свой шанс.

Неожиданно картинка изменилась, утратила безмятежность. Женщина наклонилась вперед, заставляя дочь посмотреть ей в лицо. Ее голос зазвучал в тишине, с нажимом чеканя каждое слово:

— Если ты однажды встретишь мужчину и поймешь, что он твой, никому никогда не позволяй забрать его у тебя. Не отступай! Дерись, если нужно. Докажи, что ты лучшая для него. И тогда он станет лучшим для тебя.

— А как я узнаю? — девочка недоверчиво заморгала.

— Ты почувствуешь. Здесь, — ладонь матери легла ей на грудь. — И здесь, — вторая ладонь легла на висок.

Мирослава открыла глаза и уставилась в потолок. Лицо было мокрым от слез, сердце бешено колотилось, словно хотело выпрыгнуть из груди. Девушке понадобилось несколько минут, чтобы понять, это был только сон. Но такой реальный, что она, даже проснувшись, продолжала ощущать прикосновение к своей груди и виску. И слова мамы продолжали звучать в голове.