Ирина Горюнова - У нас есть мы

Я начала «задерживаться на работе», «ходить с подружкой» в кино, в театр или в консерваторию, «сидеть в библиотеке, чтобы наверстать упущенное в институте», «помогать в детском доме воспитателям делать внеплановый ремонт», «ходить на курсы корейского языка при посольстве» (учебник был мною действительно куплен на всякий случай в книжном магазине «Москва» и торжественно водружен в центр письменного стола в комнате) и так далее…

Алексея, похоже, мои поздние приходы волновали мало – он был настолько занят карьерой, что не наблюдал часов отнюдь не по причине тотального счастья, меня же это вполне устраивало, потому как получалось одновременно и рыбку съесть, и… костью не подавиться. В глубине души я знала, что Лешик временами потрахивает разных барышень, в отсутствие «любви и, конечно, тепла» с моей стороны, так как нередко его белые рубашки оттенялись на воротнике плохо замытой мужскими руками пунцовой, цвета фуксии или цикламена помадой, попахивали то одними, то другими цветочными, пряными или горьковато-освежающими духами, в кармашках же курток и брюк (ну совершенно случайно) находились дамские зажигалки, наверняка подложенные злоумышленницами-террористками с целью разрушения института брака в отдельно взятой семье.

Я нуждалась в счастье, или хотя бы в его иллюзии, поэтому и ринулась в новые отношения с головой. Влад в некоторых вопросах (к сожалению, и в сексе тоже) оказался настоящим ребенком. Я смотрела на его неловкие движения, когда он, радуясь совершаемым открытиям, проводит по моей груди льдинкой или слизывает размазанный им же по обнаженной коже шоколад/сливки/клубничное варенье, копируя незабвенный фильм «Девять с половиной недель», как изучает мои эрогенные зоны… До меня у него была только одна девушка, горячая и необузданная афроамериканка, соблазнившая его во время стажировки от института МГИМО в Америке. Теперь он пытался полюбить меня, во всех смыслах – от физического до духовного.

Мы старательно, по-ученически, шли друг другу навстречу «через различные тернии», бывшие до… и во время… Ну, с «до» все понятно и так: с его стороны – учеба на красный диплом, застенчивость и мамаша, с моей – несостоявшееся материнство и хроническая недолюбленность. Вот насчет «во время» немного сложнее: Влад, несколько травмированный незнанием любовных отношений, иногда вел себя как слон в посудной лавке, обращаясь с моим телом коряво, медленно и неуклюже, практически не умея совершить половой акт и кончая моментально, сразу после того, как его член попадал в предназначенное ему природой место, а через месяц после начала нашего романа предложил мне переехать к нему насовсем, с вещами. Я расстроилась – он НЕ ПРЕДЛОЖИЛ МНЕ ВЫЙТИ ЗА НЕГО ЗАМУЖ, не сказал: «ЛЮБЛЮ», а только осторожно и тихо произнес: «Давай жить вместе».

Моей романтичной натуре стало так обидно и больно – как же так, мне, такой чудесной и замечательной, не предлагают руку и сердце, а только сожительство на одной территории. Вспоминая фильм «Красотка» с Ричардом Гиром, я гордо ответила: «Мне нужно все». Но Влад к такому повороту событий готов не был.

Я же начала подсчитывать его разнообразные промахи, чтобы убедить себя в том, что торопиться в подобной ситуации не следует.

Он постоянно и нудно убеждал меня в том, что я должна бросить курить.

Скандалил в ресторанах, когда его не устраивало качество обслуживания или потребляемой пищи, привлекая внимание всех посетителей, от чего я ужасно краснела и тушевалась.

Убеждал меня, что «все бабы – дуры» и совершенно не способны: водить машину, работать врачами и юристами, и вообще предназначение женщины – быть домохозяйкой, воспитывать детей, в крайнем случае – стать владелицей салона красоты или заниматься благотворительностью.

Я хорошенько подумала, потом подумала еще раз… – и порвала с Владом, после чего взяла путевку и уехала в Италию. Зализывать раны. Одна.

Паркетные, натертые мастикой полы длинного обшарпанного коридора с ответвляющимися аппендиксами аудиторий поскрипывали под ногами, со стен смотрели суровые светила науки, чьи портреты, обрамленные в толстые золоченые рамы, нависали своей мощью над неразумным и бесшабашным студенчеством. Я поняла, что за прошедший год сильно стосковалась по институту с его характерными особенностями, соскучилась даже по столовой с непременным набором из переваренных склизких макарон и жалобным цветом лопнувших сосисок, бесстыже выставивших наружу серовато-розоватую, сомнительного качества плоть, по непропеченным булочкам с изюмом и граненым щербатым стаканам с кефиром или компотом, в котором плавают распушенные бахромой яблочные медузы, соскучилась по скабрезным профессорским шуточкам и анекдотам, подколам однокурсников, по галерке аудиторий, где можно пошептаться с подружкой, почитать книжку или просто прикорнуть в случае проведенной без сна разгульной ночи… Соскучилась по вечерним посиделкам с друзьями на чьей-нибудь кухне, среди рыжих пруссаков, деловито бегущих по своим делам, среди батареи пустых бутылок из-под пива, портвейна, молдавского или грузинского вина типа киндзмараули, ркацетели, цинандали, ахашени, саперави, подсвеченных миксом из сине-черных сумерек и тусклого электрического света, когда в лица друзей вглядываешься с такой чистой любовью, мечтая сохранить этот миг моментальным снимком памяти навсегда…

Я хочу вернуться…

После путешествия по Италии я постепенно пришла в себя, стала по-новому оценивать жизнь: архитектура Рима, Венеции, Флоренции подействовала успокаивающе. Колизей с его величественностью, загадочностью и мрачностью сохранившихся эманаций ужаса и смерти, собор Святого Петра – обитель римских пап, мутные воды Тибра, скованные берегами, или площадь Сан-Марко и Дворец дожей с крылатыми львами и грузными ручными голубями, от непомерного приема пищи забывшими уже, как летать: любимое развлечение туристов – взять в горсти кукурузу (предусмотрительно продаваемую здесь же), раскинуть руки и ждать, пока тебе на руки, плечи и голову не опустится целая голубиная армада… Канале Гранде, по которому тебя неспешно везет гондола, и пышные фасады зданий, расписанные старыми мастерами, прячут свои изъеденные временем и водой ступени, заросшие водорослями, как прячут пожилые женщины ноги, изувеченные буграми чернильного цвета вен, под плотными колготами… Я вспоминала школьный курс римской истории, думала о полководцах, гладиаторах, ученых, мыслителях, поэтах и понимала, что история дана нам затем, чтобы находить в себе силы идти дальше, двигаться вперед, несмотря на удары судьбы подниматься и упрямо шагать к цели, иначе можно действительно стать домохозяйкой, наплодить ребятишек, довольствоваться ролью кудахчущей клуши (Kinder, Kuche, Kirche [Kinder, Kuche, Kirche – дети, кухня, церковь ( нем .).] – идеал женщины для мужчины, и не надо мне тут втирать, что «домострой» понятие ругательное и в XXI веке практически неосуществимое) и не сделать ничего для того, чтобы этот мир стал чуточку лучше. Все, каникулы закончились, пора повзрослеть и начинать жить.