Илья Асриев - Кукольная лавка для импресарио

Что приключилось с вашей ногой , воскликнул г-н Монро и приготовился слушать. Моя растущая привязанность к г-ну Монро питалась его умением слушать так полезно, что через пару минут сбивчивого пролога, в ходе которого г-н Монро приспосабливал мимику к собеседнику, я летел над событиями, следуя точнейшим указаниям мимического флюгера, и эти указания предваряли тайные повороты, каких г-н Монро не мог знать, но угадывал, и почти достоверный рассказ катил вперёд без подвохов забывчивой памяти.

Объясняя внезапную хромоту, я промямлил с десяток скомканных слов, единственно разборчивым среди которых было слово конфуз , от смущения прозвучавшее с безупречным прононсом.

Смутившись окончательно, я стал говорить о деньгах, и блеснул неожиданной афористичной краткостью.

Кошелёк калеки не наследует увечья , сказал я, и г-н Монро ответил сытой улыбкой законного выгодоприобретателя.

Это не ваш конфуз, сказал г-н Монро, уловив развилку моего рассказа, после которой его достоверность теряла девственность, неудачи предопределены игрой. Дело тут в неверно выбранной эмоции – ничего удивительного, что вы допустили опечатку, поддавшись жалости и поддельной пылкости. Следует помнить, что большинство порывов сердца внесены в общедоступный перечень – но ловкость, с какой вы ускользнули в последний момент, не понеся трат, полностью вас оправдывает.

Клянусь, я поверил, что ускользнул без потерь. Избегнув соблазна соврать, я повёл рассказ к пропасти, где сорванные покровы перемешивались с обрывками силой вырванных у меня обещаний, но г-н Монро не дал мне разоткровенничаться.

Позвольте называть вещи своими именами, сказал он вкрадчиво, заранее усмиряя моё самолюбие, ведь попытка овладеть чем-то без предварительной оплаты есть обычная кража.

Г-н Монро тут же сообщил мне, что не является закоренелым противником воровства, но настаивает, что ремесло это требует навыков, какие трудно приобрести, не набив шишек.

Сперва придётся овладеть мастерством, сказал г-н Монро, и я обнаружил, что ему не чуждо мелкое тщеславие – не сомневаюсь, что лучистые морщинки, покрывшие его улыбающееся лицо, проистекали от тонкого каламбура, зародыш которого вертелся в окрестностях слова овладеть .

Есть неуместные порывы, безобидные с виду – вот вам кинематографическая история, с концом куда более неприятным, чем тот, что вы пережили , сказал г-н Монро, и я приготовился слушать, намереваясь развлечься ловлей коммерческих вставок, заманивающих ротозеев в дальний угол лавки, где старомодная медная касса с шикарным лязгом скрепляла сделки.

История, рассказанная г-ном Монро, тронула меня – я помню, как сжималось моё доброе сердце от раскатов адского хохота, рвущегося из-за занавеса полной темноты. Темнота, выдаваемая за аллегорию, обернулась натуральной слепотой, с медицинской дотошностью представленной в рассказе, и роль этого окончательного, без единого проблеска, мрака с блеском исполнила пола чёрного сюртука, взлетевшая перед моими глазами так страшно, что я зажмурился, и смех в темноте, неистово скачущий по октавам, пронзил меня силой несомненного сценического дара г-на Монро.

Грациозность, с какой г-н Монро изображал жертву похоти, крадущуюся вдоль кресел зрительного зала, отвлекла меня и заставила улыбнуться.

Но история не была окончательно смешной – говорилось о благополучном господине, желающем найти удовлетворение в одной разбитной особе, оказавшейся, в конце концов, ему не по зубам.

Мстительная судьба в обмен на краткое и редкое удовольствие лишила несчастного любовника немалого состояния, способности видеть мир и также любви и уважения родственников, включая малолетнюю дочь, умершую по воле рассказчика особенно слезливо.

Г-н Монро печально смотрел на меня глазами умирающего дитя, словно я был виновником порочной страсти – здесь не обошлось без его коммерческой предусмотрительности.

В довершение злоключений слепец, неудовлетворённый в физиологическом смысле и беспомощный в быту, слышал глумливый хохоток удачливого конкурента – и всякий раз, когда г-н Монро упоминал об этом смешке, ему изменяло чувство меры, и пресловутый смешок, задуманный как небольшой довесок к череде несчастий, превращался в раскатистый, самодовольный визг судьбы, празднующей победу над незадачливым простаком, рискнувшим обойти единственный закон игры, которому, по мнению г-на Монро, стоило следовать неукоснительно.

Платите полную цену , почти закричал г-н Монро, и я с благодарностью к судьбе вспомнил о моей врождённой манере сочетать бережливость с аккуратностью в расчетах.

По мнению г-на Монро, лирический герой заплатил недостаточно , и в укоризненном приговоре, вынесенном слепому простаку, проявились протяжные жреческие интонации, рассеивающие возможную путаницу в том, кто тут знаток таинственной меры.

То, что в конце истории слепому герою удалось проявить смекалку, и чуть ли не поквитаться , выглядело ненатурально, и г-н Монро, чувствуя фальшь компромисса, скомкал концовку истории до размеров носового платка, которым и стёр капли актёрского пота.

Я удержался от аплодисментов, т. к. не чувствовал себя с г-ном Монро на равных – я опасался, что фамильярность будет принята за намёк на неопределённый во времени кредит.

Представьте, скольких мучений удалось бы избежать герою, будь его пассия куклой, обученной трюкам и человеколюбию, вскричал г-н Монро, заплатить сполна – вот единственный путь к спасению!

Память возразила – я вспомнил подзабытый роман, прочитанный мимоходом. Герой, праздный мечтатель, взял привычку ходить то ли с тростью, то ли с плетью – и без колебаний пускал орудие в ход при малейших сентиментальных вибрациях непрочного сердца. Я подзабыл, был ли находчивый господин счастлив – но уверен, что чтение немецких философов не прошло зря.

Есть и другие спасительные способы , сказал я.

Назовите хотя бы один, заносчиво сказал г-н Монро, вставая в позу.

Идешь к женщине, не забудь плеть – память выдала цитату в кратком переводе, но я промолчал, т. к. не был уверен, что поклонник философии с тростью закончил хорошо.

Я подумал, что господин с тростью играл в собственную игру – и не было смысла приглашать его в кукольную лавку г-на Монро. При всей подвижности моего воображения я не мог представить себя, избивающим плетью куклу – не будем забывать, что все тайное проявляется в конце игры.

Впрочем, сдаюсь, сказал я, можете считать это комплиментом вашей ловкости в диспуте, или вашей опытности, на выбор.

Г-н Монро отступил и склонил голову. Лесть удалась, но лучшим комплиментом для торговца счастьем было бы содержимое моего кошелька, и я, разгоняя сомнения, сказал, что решился купить куклу.