Виктор Улин - Исцеление

И более того, не сдерживая эротизм, женщина становится гурманом, а для истинного гурмана глоток хорошего кофе обжигает в первый раз и отдает горечью при повторении.

Теория насчет привычки к партнерам для достижения максимума тоже кажется несостоятельной.

Привычка ничего не улучшает, лишь убивает имеющееся.

Любой мужчина согласится, что неизвестная женская грудь ласкает ожиданиями, а обнаженная оказывается обычной и просит следующей.

С этим, конечно могут поспорить апологеты « лебединой верности », но их я считаю ущербными.

Впрочем, я никогда не казался себе истиной в последней инстанции.

Живя с женой, я не собирался ей изменять. В нынешний разнос я пошел, оставшись один.

Но размышлять о подобных категориях я не любил; я всегда жил так, как хочется… и пока можется.

Сегодня я встречался с Эшли, которая нашла меня сама и договорилась о визите ровно в полдень.

Целью являлось однократное совокупление, для этого люди и посещали подобные ресурсы.

О себе эта женщина говорила – то есть писала – довольно уклончиво, подробностей жизни не освещала, фотографий не показывала и даже на аватарке имела маску.

Американизированный ник меня не удивлял; лишь единицы присутствовали на сайте знакомств под своими именами, подавляющее большинство маскировалось. Ведь даже одинокий человек мог стесняться своих знакомых или коллег.

Эшли засекретилась сверх меры, однако чутье говорило, что с ней может сложиться не хуже, чем с другой.

Я назывался своим именем: оно в какой-то степени предопределяло отношение, но будучи распространенным, исключало идентификацию по фамилии.

Мой профиль был глубоко рендерированным; я не опасался показывать себя во всех видах, в « закрытых » альбомах демонстрировал главную часть своего тела.

Ведь если в жизни с мужем женщину интересуют ум и характер, то встреча на один раз имеет иные критерии.

Я был высок, строен, почти красив и обладал пенисом совершенной формы.

Эти качества давали возможность не выискивать женщин на один вечер, а выбирать самому из желающих.

Отбирал я тщательно, поскольку понимал, что – ничем не обремененный и обеспеченный жильем – могу оказаться объектом матримониальных притязаний.

Защищая себя от опасности, я отсекал претенденток сомнительного происхождения. Они могли врать про собственные квартиры, а сами жить на съемных или в общежитии при готовности запустить когти в городского холостяка. Впрочем, будучи городским в пятом поколении, деревенских – даже натурализовавшихся – я не переносил на дух.

С женщиной, которая гостиную называет « залом », у меня не могло найтись ничего общего даже в постели.

К сельскому труду и пейзанам как таковым я относился адекватно. После родителей у меня остались десять « соток » чернозема в пятидесяти километрах от города. Из-за близости дремучей реки там тучами вились комары, делая отдых невозможным. Убогий дом сгнил, заброшенный участок я собирался продать, но в последнее время передумал. Качество продуктов, которые предлагались в супермаркетах, приблизилось к нулю. Я планировал, что через пару лет найму на свою землю какого-нибудь беспортошного Ваню из деревни МетелИ: буду платить ему полкопейки, хлестать кнутом за провинности и иметь хорошие овощи к своему столу.

Но опасность представляли не только деревенские коряги и не только полушлюхи с Украины.

Мужчин в этой стране всегда не хватало, приличных было еще меньше и попытаться меня женить могла любая.

Зная, что глубины женской хитрости неизмеримы, при малейшем подозрении я врал, будто женат, но супруга с двумя детьми купается на Гоа. Метод действовал безошибочно: он отсекал желающих поживиться на мой счет и оставлял лишь тех, кто хотел удовольствий.

Большинство любительниц пускалось на поиски в пятницу после обеда.

Эшли связалась со мной во вторник и всем позднейшим я отказал.

Отложил на неделю даже Ольгу, которая сидела на спинке кресла в короткой черной маечке и показывала чисто выбритую промежность.

Такие фотографии – даже при осознании нарочитости – всегда вызывали неуправляемый прилив желаний.

Но я оставался порядочным человеком. Если Эшли заказала меня заранее, то она имела право на приоритет.

Правда, при переписке сегодняшняя гостья вела себя активно, в реальности казалась стушевавшейся.

Это меня слегка удивило.

Обычно я понимал, с кем имею дело, уже в первые минуты.

Несмотря на разнообразие характеров, женщины с сайта знакомств легко классифицировались.

Раскомплексованные ничего не скрывали и не тратили времени зря.

Другие – хорошо воспитанные – пытались держаться достойно, спокойным тоном спрашивали, где находится душ, просили дать чистое полотенце. В ответ я выдавал банный халат: сохраняя образ женатого мачо, я имел дома женский.

Третьи играли по длинно прописанным нотам. С такими мы сначала шли на кухню, пили кофе и грызли печенье, совместно создавали иллюзию давнего знакомства, вводящую в нужную атмосферу.

Шкала была простой, прочие типы сводились к описанным.

Причем, как ни странно, я не мог сказать, что первый оптимален, а третий не обещает ничего путного.

Случалось, что тигрица, готовая совершить соитие на тумбочке для обуви, обрушивала ураган, который не нес ничего, кроме ощущения неуправляемой стихии. Бурно насладившись за десять минут, гостья исчезала, оставив меня ни с чем. Точнее, с вполне определенным чувством неудовлетворенности.

А любительница предварительной беседы за чашкой кофе, привыкнув в ситуации, спокойно переходила в спальню и там дарила несколько феерических часов: со взлетами и падениями, с бешеной скачкой и недвижной лаской, порой даже с фокусами на грани боли.

Странная Эшли – я понял сразу – не подходила ни под один из трех.

Эта женщина знала, что ей нужно, энергично настояла на встрече, сама назначила день и время, явилась точно в срок, причем не просила забрать себя с болота из Нижегородки, а приехала сама.

Но опыт говорил, что с нею что-то не так.

– Кофе? – спросил я, когда мы оказались на кухне.

–…Чай…

Голос Эшли был холодным.

Она присела на краешек стула, словно птичка, в любой момент готовая сорваться.

Нечто подспудное, сковывающее около мужчины, с которым через полчаса предстояло заняться сексом, проявлялось в ней больше, чем во всех известных женщинах.

– Индийский, китайский, мелкий, листовой?

Роль изысканного любителя предполагала разнообразие.

Хотя сам я в нынешнем чае разочаровался: массовый представлял собой обрезки веника, обмакнутого в краску, настоящий « Дарджилинг » в нашем городе не водился.