Виктор Улин - Исцеление

Нынешние китайские не тикали и не такали, а бездушно щелкали. Никакого маятника в них не имелось; микросхема выдавала импульсы, электромагнит толкал шестеренку: вперед, вперед и снова вперед.

Жизни в этих часах не было, они лишь отмеряли секунды.

Впрочем, в нынешнем мире не осталось почти ничего живого.

Все стало искусственным: от пластика, который дешево дребезжал в моей недешевой машине, до грудных имплантов, узнаваемых по первому прикосновению.

Да и на Эшли, чью ногу я неудачно потрогал, натуральными были только трусики. Или вообще одна лишь белая прокладка, которую, похоже, мне не предстояло увидеть.

Даже ее браслеты – какие-то кандалы без цепей – блестели, словно камень, но наверняка были отштампованы из композита и ничего не весили.

Правда, гостья вызывала натуральное желание, но в данной ситуации это не значило ровным счетом ничего.

В сексе самым важным условием я считал добровольность обеих сторон, причем с первой до последней минуты.

При неограниченности таящихся лавин любая женщина обладала ранимой душой – звенящей, словно флюгер на ветру ощущений.

В любой момент она могла передумать и повернуть.

Улавливая перепады настроения, я умел идти вперед осторожно, не спотыкаясь на неровностях.

Но даже вечная истина « добравшись до груди, ты овладел женщиной » порой давала сбой. Иногда, уже расстегнув бюстгальтер, мне приходилось застегнуть его обратно и везти гостью домой.

Конечно, подобный случай вызывал досаду, но я давил в себе раздражение и оставался нежным до расставания.

Женщины были женщинами – существами с другой планеты.

Прикладывать к ним свои мерки мог лишь сельский механизатор… да и то не выходя из коровника.

Моя любовь к женщинам позволяла прощать все.

Абсолютно все, вплоть до отказа уже в постели.

Кроме того, я умел трезво смотреть на жизнь.

Идиотизм нынешней ситуации казался смешным.

Настолько смешным, что к ней стоило относиться философски.

Завязывая знакомство с Эшли, я преследовал однозначную цель; ожидая ее, настроил себя на продолжение и окончание.

Тем более, что в эту субботу я чувствовал себя полным сил.

Я хорошо выспался, тщательно побрился, принял душ с дорогим душистым гелем, оделся в приличную одежду: новую рубашку и джинсы, не переведенные в разряд домашних из-за поношенности, а специально купленные для дома.

Я был готов ко всему и жаждал все иметь.

Даже при возможностях современного мира не всегда легко удавалось найти партнершу, соответствующую моим запросам. А они были не такими уж малыми: свою невечную жизнь я не собирался разменивать на толстух или футболисток.

Эшли принадлежала к излюбленному типу сложения.

В передней она понравилась настолько, что на кухне по вполне определенной причине я не поворачивался к ней боком.

Пересев поближе, я не скрывал своего состояния; все женщины в такой ситуации его замечали и обычно выражали удовлетворение.

Более того: если гостья ощущала, что я не испытываю к ней желания, я получал импульс неудовольствия.

По кодам внешнего вида элементарно просчитывались устремления.

Если женщина надевала короткое платье, не скрывающее, а подчеркивающее формы, то она знала, зачем это делает.

Когда она добавляла черные колготки – настолько тонкие, что от ног шло мерцающее сияние – и садилась, ничего не скрывая, то…

То не потрогать коленку означало выразить равнодушие и ее обидеть.

Я это понял давно: еще студентом, когда мои первые женщины – все материнского возраста – не дождавшись действий, начинали нерадостно раздеваться сами.

Но сейчас система дала сбой.

Эшли принадлежала даже не к четвертому типу, а непонятно к какому.

Это стоило принять как факт.

И смириться с возникшим осложнением.

Я не был мальчишкой, а свет не сошелся клином на ней.

Китайское время лишь недавно перещелкнуло полдень.

Пока могла оставаться свободной Ольга на спинке кресла.

Подумав о ней, я вспомнил еще Ирину, чья грудь мне понравилась.

А также – по ассоциации с ускользнувшей Эшли – Земфиру, которая стояла в полупрозрачном черном топе без бюстгальтера и в черных чулках, и я не мог понять, что манит больше: скромно просвечивающие соски или ослепительно белая полоска бедра.

Сейчас стоило перетерпеть несколько вежливых минут, вести себя адекватно – сообразно обстоятельствам, развивающимся независимо от моей воли.

Я опять встал.

Теперь стул не скрипел; он был со всем согласен.

– Эшли, давайте я отвезу вас домой, – сказал я, глядя сверху на ее ровные черные плечи. – Могу сам, могу отправить на такси. Заплачу водителю прямо тут, ясное дело. И запишу его номер на всякий случай. Как вам будет удобнее.

– Нет.

Голос прозвучал тускло.

– Не беспокойтесь, меня привезли и отвезут.

Гостья повернулась к часам.

Солнечные блики скользнули по ее волосам, уголь отлил красным.

Я все-таки кое в чем ошибался: голову она не красила, цвет был натуральным, живым.

– Давайте еще посидим.

– Посидим? – невольно отозвался я.

– Да. Или вы куда-то спешите?

– Я никуда не спешу.

Ответить следовало иначе, но я подумал, что Ольга никуда не денется.

Равно как и Ирина и Земфира – и остальные, из которых в любом случае останется хоть одна.

По большому счету, я не то чтобы пресытился, но не ждал от новых тел ничего нового.

Но в миниатюрной Эшли – точнее, в ее поведении – было нечто неизвестное.

И ее не хотелось упускать.

– Давайте посидим, Эшли, если вы хотите.

Я снова сел, взглянул прямо.

Грудь, угадываемая под платьем, смотрела на меня.

– Сделать еще чаю? Или, может быть, все-таки кофе? У меня есть хороший « Эгоист ».

– Нет, спасибо.

Она покачала головой, волосы опять заискрились медью.

– Можно, я просто подержусь за вашу руку?

– За… мою руку?

Неожиданностям при общении с этой женщиной не имелось предела.

– Да. За вашу руку.

– Пожалуйста.

Избегая прикосновений к ее телу, я положил руку на стол.

Гостья потянулась, положила ладонь на мои пальцы.

Я вздрогнул, ощутив смертельный холод.

Ничего подобного со мной еще не случалось.

Я посмотрел женщине в лицо – она схватила темными глазами, держала сильнее, чем рукой.

Впрочем, и пальцы ее тоже были сильными.

Только сейчас я отметил, что на них нет ни перстней, ни колец.

Для женщины такого типа – при всех странностях поведения – украшения казались атрибутом.

Ее руки ее просили не браслетов из пластика, а бриллиантов в платине, потому что весь облик молча говорил о достатке.

Общение с лесбиянкой Ралиной сделало из меня знатока женской одежды.

Начальница отдела продаж нашей процветающей компании получала гораздо больше моего, но жила в однокомнатной квартирке и ездила в маршрутном автобусе, где ее толкали локтями все, кому не лень. У нее не имелось машины, не хватало денег на такси, поскольку всю зарплату она тратила на тряпки, сумки и туфли.