Бадри Шарвадзе - Дочери Лота и бездарный подмастерье. Часть 2

Услышав, что вся семейка пошла к выходу, собираясь в город, он все же вышел к ним, чтобы не оставить их без напутствия. Аколазия могла пойти на свидание и сегодня вечером, но жизнь продолжалась, как продолжались и их работа и борьба. “Будьте осторожны”, без особого воодушевления, но совершенно ясно осознавая необходимость сказать то, что сказал, произнес Подмастерье и прикрыл за ними дверь.

Чудо свершилось, и до выхода в город, правда чуть запоздалого, Мохтерион разделался со своими рассчитанными на день стараниями за письменным столом. Казалось, навсегда миновали времена, когда дни, в которые завершение трудов праведных затягивалось до вечера, были исключением и воспринимались как непредвиденный срыв, сам обусловливающий свою случайность и неуместность. Теперь же бывшее некогда обычным представлялось исключением, и только Подмастерье знал, какую дорогую цену он платил за летние опыты с Аколазией.

Когда перед выходом он взглянул на холодильник, листков там не было.

Давно уже прогулка по городу не доставляла ему такого удовольствия, как в этот день. Он на себе почувствовал справедливость простой истины, что отдых становится возможным и приобретает смысл только с завершением предшествующей ему работы.

Каждая минута отдыха, после которого его не ждало никакое умственное усилие, казалось, возвращала и восстанавливала больше сил, чем час при условии, что что-то осталось незавершенным, недоделанным, какой бы ни была причина этого. Он подумал о возможности разок вытащить Детериму на прогулку. В конце концов, достопримечательности родного города он знал лучше Лколазии, а этажи всех близлежащих магазинов со дня на день должны были быть освоены.

Он задумался над тем, почему “завоевание” Детеримы не волновало его, во всяком случае, никак не составляло его цели. Ответ скоро был найден. Он боялся, что сближение с Детеримой помешало бы ее раскрепощению или в лучшем случае отодвинуло его на неопределенное время. Да, она могла понравиться ему, и на самом деле нравилась, но на роман с ней его не хватило бы, по крайней мере, пока он был по-настоящему занят Аколазией и пока он не придумает для нее такое занятие, в котором ее тело будет играть лишь роль средства. Он не был сильным мужчиной ни в том смысле, что мог уделять женщинам много времени, ни в том, что мог содержать их, как им того хотелось, с относительным разнообразием, поэтому ум ему не мешал, как не был и лишним, и, несмотря на всю невинность многих своих начинаний, отдававших глупостью, он значил для него очень много, если не все.

Детериме и по природе не полагалось быть сильной; смазливость в корне погубила ее бойцовские качества еще в детстве. У нее было тело, и она вполне могла обойтись без всего остального, но переоценка себя ее не миновала, и поэтому она не могла представлять большого интереса. Соображение, что с возрастом и даже очень скоро она образумится, мало утешало Мохтериона, ибо его, да и ее тоже головы бились о “сейчас”, которое они не могли заполнить ни душой, ни плотью. “Сейчас” обходило их, на смешливо бросая в будущее, в котором их еще не было и которого, скорее всего, и не будет для них обоих.

Его настроение не омрачили некоторые, связанные с Детеримой затруднения, и, возвращаясь домой, он настраивался на праздничное обслуживание кого-либо из тех, кто с добрыми намерениями посягнет на его готовность.

VI

Еще издали он заметил незнакомую машину у своего подъезда. Когда он подошел ближе, то увидел и другую, стоявшую напротив. Завидев его, один из людей, сидевших в машине, вышел из нее и поднялся по ступенькам, ведущим к дому. Это оказался Менестор.

– Где ты пропадаешь? Небольшое удовольствие, прямо тебе скажу, жариться на солнце, – скороговоркой сообщил он, пока Подмастерье искал ключ.

Когда они зашли в дом, Мохтерион спросил:

– Я вижу, ты не один. Сколько вас?

– Внизу еще одна машина. Нас семеро. Весь цвет инженерии.

– Подожди минуту, – сказал Мохтерион и взглянул на дверь в комнату Аколазии.

Она была открыта настежь; Аколазия еще не вернулась.

– Придется подождать, – сказал Мохтерион Менестору. – Если хотите, зайдите ко мне.

– Картишки у тебя есть?

– Найдутся.

– Ладно. Пойду позову ребят."

Двоих из команды, подобранной Менестором, звать не понадобилось, они уже стояли у подъезда и, видно, только и ждали, когда откроется дверь.

Галерея и рабочая комната Подмастерья заполнились строителями, может, и не настоящими, но хотя бы номинальными; один из них, оглядевшись, и, видимо, ухитрившись заглянуть в залу, с профессиональной уверенностью сказал:

– Фронт работ тут таков, что без дела никто из нас не остался бы.

Менестор сделал сообщение, мало опечалившее его друзей:

– Венефик уехал по делам и будет через полчаса.

– Может вообще не приезжать. Мы и за него как-нибудь отработаем, – сказал один из посетителей.

– Молест, вечно ты лезешь выполнять чужие дела, а свои передоверяешь соседям.

– Номей, дорогой, когда-нибудь у тебя были из-за меня убытки?

– Хватит. Помогите мне подвинуть стол на середину комнаты и усаживайтесь, если хотите поиграть, – вмешался Менестор.

– На что играем, Менестор?

– На очередь к… Да что там! На право подергаться первым, Фрин.

– Идет, – ответил тот, которого назвали Фрином. – Но как разобраться, если нас шестеро? У нас Венафр специалист по головоломкам."

Венафр уже имел наготове ответ:

– Я думаю, быстрее всего будет, если мы образуем две тройки и сыграем в дурака. Победители и побежденные также играют между собой втроем, и те, кто первыми завершат игру, будут первым и четвертым номером, вторые – вторым и пятым, а оставшиеся в дураках во втором коне – третьим и шестым. Идет?

– Нам понадобятся две колоды,– сказал один, открыв кожаный футляр с картами и проведя пальцем по его внутренней стороне.

– Я принесу вторую, – сказал Мохтерион.

– Как видишь, Вакк, проблем нет, заявил Менестор. – Ты, я и Венафр составим первую тройку…

– И окажетесь вторыми, – отрезал Молест.

К двум стульям, стоявшим в галерее, пришлось добавить еще два из залы. Остальные расселись на тахте, к которой придвинули освобожденный и наспех вытертый стол.

Когда Мохтерион принес вторую колоду, карты были уже розданы, и инженеры уже бросили свои аналитические способности на достижение победы. Несмотря на открытые окна, комната и галерея быстро наполнились табачным дымом, и Подмастерье счел необходимым добавить еще пару самодельных пепельниц к двум, уже стоявшим на столе.

VII

Из-за галдежа, стоявшего в галерее, Подмастерье не расслышал прихода Аколазии, хотя несколько раз ему вроде слышался стук, и он выглядывал на улицу.